Автореферат и диссертация по медицине (14.03.02) на тему:Патофизиологические механизмы фармакологической резистентностиэпилептического синдрома

Несмотря на применение современных антиэпилептических препаратов (АЭП) в 20-30% всех случаев заболевание характеризуется фармакологической резистентностью [Regesta G; Tanganelli P., 1999 N'guyen The Tich S; Pereon Y., 2004]. Соответственно, если иметь в виду, что в развитых странах не 1% населения страдает эпилепсией, исследование патогенеза фармакологически резистентной эпилепсии представляет и разработка патогенетически обоснованного лечения собой важную в научно-практическом отношении проблему [Вайнтруб М.Я., 2000; Дзяк J1.A и соавт., 2001; Карлов В.А. и соавт., 2006; Гехт А.Б. и соавт., 2005; Тодор1в I.B. i сшвавт., 2007; Mtodzikowska-Albrecht J. et al., 2007].

Механизмы развития эпилепсии в последнее время рассматривалась преимущественно с точки зрения дефицита тормозных механизмов мозга [Крыжановский Т.Н., 1980- 1996; Reynolds R., 1985]. Однако, следует отметить, что представления об устойчивом характере нарушений со стороны отдельных нейротрансмиттерных систем - дефиците ГАМК и избытке возбудающих аминокислот могут составлять фрагмент полифункциональных нарушений, которые находятся в основе хронического эпилептогенеза [Раевский К.С., 1990; Meldrum B.R., 1990Schmidt D., Morselli P.L., 1986, Loscher W., Schmidt, D. 1988, 1993].

Сегодня, в контексте проблемы фармакологической резистентности эпилепсии укзанные нейромедиаторные нарушения рассматриваются в комплексе с иными расстройствами, которые связаны с развитием нейромодуляторных нарушений, в том числе детерминируемых генетическим аппаратом нейрона. Так, показано, что факторы иммунной природы обеспечивают местные нейропатофизиологические механизмы многих нейропатологических синдромов и могут принимать участие в основе развития фармакологической резистентности эпилептического синдрома к проивоэпилептическим препаратам [Aarli J.A., 2000; 2003 Balosso S. et al., 2005 Bernardino L et al., 2005 Dube С et al., 2005; Janeway CA et al., 1999; Yamamoto M, Akira S., 2005;. Young D, During MJ., 2004].

В последнее время установлено наличие взаимосвязи между системами контроля функции нейронов и иммунологической системой - как лимфоцитарным звеном, так и факторами гуморальной природы [Абрамов В.В. 1991; Арушанян Э.Б., Бейер Э.В., 2004]. Определена важная роль медиаторов воспаления в контроле возбудимости нейронов, формировании нейродегенеративных изменений, а также в развитии компенсаторно-приспособительных реакций [Годлевський Л.С., Ненова О.М., 2006; Вастьянов P.C. и соавт., 2006; Шандра A.A. и соавт., 2006; Vezzani А., 2005]. Так, в частности, определена патогенетическая роль провоспалительных цитокинов- фактора некроза опухолей- альфа (ФНО-альфа), интерелейкина-1-бета (ИЛ-1-бета) в развитии эпилептогенного возбуждения, активировании гипоталамо- гипофизарно- надпочечниковой оси [Spangello B.L., Gorospe W.C., 1995 Watkins L.R. et al., 1995 Licinio J., 1997 Kronfol Z., Remick D.G., 2000], развитии тяжелых нейропатологических синдромов- депрессии, болезни Альцгеймера, болезни Паркинсона.

Разнообразные эффекты нейроиммуномодуляторов обеспечивают существенные системные механизмы нарушений в организме при развитии хронического эпилептогенеза и, в частности, модели киндллинга, рассматриваемой в качестве фармакологически резистентной формы эпилептического синдрома [Shandra A.A. et al., 1996; Schmidt D., Morselli P.L., 1986, Loscher W., Schmidt, D. 1988, 1993]. Однако, не исследовано патогенетическое значение иммуно - зависимых механизмов развития киндлинга, не определено значение данных механизмов в формировании фармакологической резистентности киндлинговых эпилептиформных проявлений.

Поэтому анализ механизмов резистентности к действию АЭП представляет собой проблему, решение которой может в существенной степени находиться в плоскости определения патогенетической роли иммунокомпетентной системы • организма и, в частности, нейроиммунных взаимодействий. Рассмотрению фармакорезистентности с данных позиций, а также взаимоотношений с существующими теориями ее генеза посвящено данное исследование.

Связь работы с научными планами, программами, темами.

Диссертационная работа является фрагментом плановой научно-иследовательской работы кафедры биофизики, информатики и медицинской аппаратуры Одесского государственного медицинского университета, утвержденной МОЗ Украины «Исследовать влияние физических факторов на головной мозг лабораторных животных» (№ госрегистрации 019811007842). Диссертант был соисполнителем указанной темы.

Цель работы заключалась в определении особенностей патогенеза экспериментального резистентного к действию антиэпилептических факторов эпилептического синдрома с позиций изучения нейроиммунных взаимоотношений.

Задания исследования. В соответствие с поставленной целью планируется решить следующие задачи:

1. Исследовать особенности действия антиэпилептических препаратов, применяемых как самостоятельно, так и в комбинации с пентиленететразолем (ПТФ) в отдаленном периоде коразолового киндлинга, в том числе на модели каинат-провоцированного судорожного синдрома.

2. Исследовать поведенческие, электрографические особенности применения интерферона 2-альфа (ИФН-2альфа) на модели киндлингового эпилептогенеза, а также особенности эффектов в условиях применения ПТФ.

3. Изучить электрографические судорожные проявления, особенности двигательной активности, у животных в условиях применения ЛПС на модели резистентного эпилептического синдрома; изучить особенности противосудорожного эффекта ЛПС в условиях применения диазепама;

4. Исследовать показатели функционального состояния тиол-дисульфидной и аскорбатной систем крови в механизмах корригирующего дейсвтия ПТФ в отношении резистентного к лечению эпилептического синдрома;

5. Исследовать особенности синдрома толерантности, как модели резистентности к действию АЭП, формирование киндлинга у толерантных к диазепаму животных, а также состояние системы провоспалительных цитокинов в этих условиях;

6. Изучить особенности активации антиэпилептической системы-палеоцеребелярной коры в отношении киндлинговых эпилептиформных проявлений, очаговой ЭпА, а также особенностей эффектов диазепама в условиях ЭС мозжечка;

7. Изучить системные показатели со стороны обмена коллагена при моделировании резистентной формы эпилептического синдрома, а также" особенности данных проявлений в условиях экспериментальной терапии;

8. Провести клиническую апробацию сочетанного применения АЭП и ПТФ у детей с резистентными формами эпилепсии, изучить клинический, проявления, показатели ПОЛ и характер обмена липопротеинов.

Объект исследования- патогенез резистентного к фармакотерапии эпилептического синдрома. ?

Предмет исследования - патогенетические механизмы развития и прекращения эпилептического синдрома, которые осуществляются в' условиях развития фармакологической резистентности.

Методы исследования - нейропатофизиологические - моделирование эпилептического синдрома, наблюдение поведенческих реакций животных, запись и анализ ЭЭГ. Иммунологические - определение бластогенной активности мононуклеарных клеток, определение уровня провоспалительных цитокинов твердофазным иммуноферментным методом. Биофизические -амперотитрометрическое определение тиол-дисульфидных групп и состояния окислительно- восстанозительной аскорбатной системы крови, нейрофармакологические - внутрижелудочковое и внутримозговое введение нейротоксинов. Весь массив полученных данных обработан статистически с применением адекватных критериев оценки различий между группами.

Научная новизна полученных результатов. Впервые установлено, что в условиях воспроизведения модели резистентной к терапии формы эпилептического синдрома отмечается снижение противоэпилептической эффективности карбамазепина, вальпроата натрия, а также МК-801 в отношении судорог, провоцированных у киндлинговых крыс применением каиновой кислоты. Установлено потенцирование действия карбамазепина под влиянием МК-801, а также усиление противоэпилептической эффективности препаратов под влиянием пентоксифиллина. Показана эффективность ПТФ в отношении нарушенной активности мононуклеарных клеток у киндлинговых животных, а также состояния тиол-дисульфидной системы крови. Установлено повышение эпилептогенного дейсвтия интерферона-2-альфа (ИФН-2-альфа) в отношении киндлинговых судорог, показано значение ретикулярной части черного вещества и вентральио-базальных отделов миндалины в формировании данных эффектов. Показано, что противосудорожное действие ЛПС на модели резистентного эпилептического синдрома при коразоловом и ЭС-амигдалярном киндлинге развивается в связи с угнетением активности таламо-кортикальной синхронизирующей системы и потенцируется применением диазепама. Диазепам также потенцирует противосудорожное действие ЛПС • в отношении каинат - провоцированных генерализованных судорожных реакций у резистентных к терапии киндлинговых животных. Впервые установлено, что моделирование киндлингового синдрома у толерантных к диазепаму крыс сопровождается значительным увеличением уровня ФНО-альфа и ИЛ-1 -бета в ткани мозга животных, а также показано блокирование толерантности под влиянием сочетанного применения ПТФ и никотинамида. Впервые установлено развитие остеопатии, в основе которой лежит подавление синтеза коллагена у крыс с хроническим киндлинговым эпилептическим синдромом, а также подавление данных нарушений под влиянием никотинамида и витамина Е. Впервые показано нарушение полового поведения у киндлинговых животных, коррекция данного состояния липоевой кислотой. Установлена эффективность ЭС палеоцеребеллярной коры в отношении подавления киндлинг-индуцированных судорожных реакций, а также проэпилептические эффекты ЭС в отдаленной фазе киндлинга. Показано усиление антиэпилептического действия диазепама под влиянием предварительных ЭС палеоцеребеллярной коры, а также снижение уровня малонового деальдегида в ткани мозга. В условиях клинической апробации на резистентных к терапии формах эпилепсии у детей установлено усиление эффективности антиэпилептической терапии под влиянием ПТФ, показано снижение выраженности перекисного окисления липидов, увеличение антиоксидантного потенциала тканей, а также повышение содержания в крови фракции 2 липопротеидов высокой плотности и аполипопротеина А. Научная новизна защищена патентами Украины на изобретения (№36594, №36595, №36596, №64298, №64301,).

Практическое значение полученных результатов. Полученные результаты позволяют обосновать условия эффективного применения антиэпилептических препаратов у пациентов, которые страдают резистентными к терапии формами эпилепсии с учетом состояния иммунологической реактивности. Приведены принципы модуляции иммунной системы пациентов, с целью повышения эффективности антиэпилептической терапии.

Обоснованы методы активирования структур антиэпилептической системы, в частности, палеоцеребеллярной коры в условиях формирования резистентной эпилептической активности.

Доказана перспективность исследований закономерностей формирования противоэпилептического эффекта ЛПС, на основе которых возможным является создание новых комплесных методов лечения, а также создания противоэпилептических средств.

Личный вклад соискателя. Автором самостоятельно проведен патентно-информационный поиск, анализ научной литературы, определны цель и задачи исследования, отработаны экспериментальные модели и проведены экспериментальные исследования, осуществлена статистическая обработка полученных результатов, их оформление в виде таблиц и рисунков, проанализированы результаты исследований, написаны научные работы, опубликованы основные положения диссертации.

Апробация результатов диссертации. Основные положения диссертации докладывались на следующих конференциях: научно-практической конференции с международным участием посвященном 175 летнему юбилею И.М.Сеченова «И.М.Сеченов и Одесская школа физиологов» (Одесса, 2004); научно- практической конференции «Компьютерная медицина 2005 (Харьков, 2005); второй международной конференции «Гомеостаз: физиология, патофизиология, фармакология и клиника» (сентябрь 2005, Одесса); конференции Украинского общества-нейронаук (с международным участием), посвященной 75-летию Донецкого государственного медицинского университета (Донецьк, 2005); на четвертом международном конгрессе по качеству жизни пациентов страдающих эпилепсией, деменцией, рассеным склерозом и периферческой невропатией (Одесса, январь 2006), пятом международном конгрессе по патофизиологии (июнь-июль, 2006, Пекин, Китай), X конференции Украинской противоэпилептической лиги (УПЕЛ) (Киев, май, 2006); международной научно-практической конференции молодых ученых «Ученые будущего» (октябрь, 2004, 2006, 2007, 2008, Одесса), научной конференции «читання iM. B.B. Шдвисоцького» (Одесса, 2004, 2005, 2006, 2007, 2008, 2009), научно-практической конференции «Бюф1зичш стандарта та шформацшш технологи в медицшп» (Одесса, 2004, 2005, 2006, 2007); IV-й конференции Украинского общества нейронаук (с международным участием), посвященной 100-летию со дня рождения академика HAH Украины Ф.Н.Серкова (Донецьк, 2008).

Публикации. По материалам диссертации опубликованонаучных работ: 2 монографии, 27 статей в профильных журналах, которые рекомендованы ВАК Украины (из них - 9 самостоятельные работы), а также 25 тезисных сообщений в сборниках работ конференций, пять патентов Украины на изобретения. Результаты исследований докладывались на научных и научно- практических конференциях, в том числе с международным участием.

Структура и объем диссертации. Содержание работы изложено на 287 страницах машинописного текста и состоит из введения, 8 глав, выводов и списка использованных источников литературы, иллюстрирована 53 рисунками и 36 таблицами. Библиографический указатель содержит 276 источников, из которых 57 изложены кириллицей.

выводы

В исследовании решена важная научно- теоретическая проблема-проанализированы механизмы формирования резистентности эпилептической активности на разных формах эпилептического синдрома с позиций вовлечения системных механизмов регуляции деятельности головного мозга, обеспечения пластических процессов, которые лежат в основе чувствительности структур ЦНС к действию эпилептогенных, а также антиэпилептических факторов. Установлены базисные закономерности функционального состояния эндогенной системы иммуномодуляции, осуществляемой с участием провоспалительных цитокинов, системы интерферона, ЛПС-детерминированных механизмов, при резистентной форме эпилептического синдрома.

1. Отдаленный период коразолового киндлинга характеризуется снижением противоэпилептической эффективности карбамазепина, г вальпроата натрия, а также МК-801 в отношении судорог, провоцированных применением каиновой кислоты. Сочетанное применение МК-801 и карбамазепина оказывает потенцированный противоэпилептический эффект. В то же время сочетание МК-801 и вальпроата натрия не сопровождается усилением противоэпилептического действия препаратов на модели резистентной к действию антиэпилептических препаратов модели эпилептического синдрома. ПТФ потенцирует противосудорожное действие диазепама на модели резистивного к терапии эпилептического синдрома, купирует двигательные интериктальные нарушения у животных, а также нормализует бластогенную активность лимфоцитов селезенки, увеличивает число тиоловых небелковых групп крови.

2. В раннем периоде коразолового киндлинга отмечается проивосудорожное действие интерферона-2 альфа в отношении генерализован ой спайк- волновой активности. В отдаленном периоде киндлинга, наоборот, происходит усиление выраженности проэпилептогенного действия ИФН-2-альфа, свидетельстующее о повышении тонуса системы интерферона при формировании фармакологической резистентности. В развитии эффектов ИФН-2-альфа важную роль играет ретикулярная часть черного вещества, а также вентрально- базальные отделы миндалины, микроинъекция в которые ИФН-2-альфа повышает чувствительность киндлинговых животных к эпилептогенному действию различных эпилептогенов. Под влиянием ИФН-2-альфа в отдаленном периоде киндлинга происходит активация пенициллии-индуцированных очагов в структурах вентрально- базальной миндалины. Указанные эффекты развиваются в связи со сдвигом функционального состояния тиол-дисульфидной и аскорбатной окислительно-восстановительных систем крови в сторону увеличения дисульфидов, продукции окисленных форм аскорбиновой кислоты, и выраженность данного эффекта снижается под влиянием ПТФ. Га

3. На моделях фармакологической резистентности ЭпА, моделируемой применением коразола, а также ЭС вентрально- базальной миндалины показана противоэпилептическая эффективность ЛПС. Универсальный характер противосудорожного действия ЛПС также показан в условиях воспроизведения очаговой ЭпА, моделируемой с помощью пенициллина в коре головного мозга, а аткже в структурах гиппокампа киндлинговых животных. Противосудорожные эффекты у резистентных к фармакотерапии крыс вс ЭС амигдалярным киндлингом развивались в связи с подавлением дельта- и альфа- активности в коре головного мозга, повышением представленности быстрых ритмов, подавлением активности синхронизирующей таламо-кортикальной системы, что выражалось -в блокировании провоцирующего иктальную активность низкочастотной ЭС вентрально- передних ядер таламуса.

4. Фармакологическая резистентность киндлингового эпилептического синдрома характеризуется снижением противосудорожного действия диазепама в отношении очаговой формы ЭпА, индцированной с помощью нанесения на кору головного мозга раствора пенициллина. Противосудорожное действие ЛПС с отдаленном периоде его действия (12

14 ч с момента применения) усиливается под влиянием диазепама. Диазепам также потенцирует противосудорожное действие ЛПС в отношении каинат-провоцированных генерализованных судорожных реакций у резистентных к терапии киндлинговых животных.

5. Формирование толерантности к действию диазепама сопровождается системными изменениями - усилением агрессивного поведения, повышением болевой и судорожной чувствительности животных, выявляемой как в отношении очагов эпилептогенеза, формируемых в коре мозга толерантных крыс с помощью пенициллина, каиновой кислоты, NMDA, так и в отношении формирования генерализованных острых судорог, вызваемых NMDA, развития киндлинг- синдрома, индуцируемого ЭС вентрально- базальной миндалины и применением пикротоксина. Моделирование киндлингового синдрома у толерантных к диазепаму крыс сопровождается значительным увеличением уровня ФНО-альфа и ИЛ-1-бета в ткани мозга животных, в то. время как развитие толерантности блокировалось под влиянием сочетанного применения ПТФ и никотинамида.

6. У животных с фармакологическим и ЭС киндлингом. Системный характер нарушений, имеющий место при фармакологической резистентности, проявляется формированием остеопатии в результате нарушения синтеза органического матрикса кости, нарушением полового поведения животных-самок с резистентным эпилептическим синдромом. Под влиянием комплекса витаминных препаратов- никотинамида, витамина Е отмечается снижение выраженности киндлинг- индуцированной остеопатии, восстановление процесса обмена коллаген, блокирование нарушений полового поведения под влиянием липоевой кислоты.

7. Под влиянием повышения функциональной активности образований антиэпилептической системы путем ЭС старой коры мозжечка изменяется чувствительность структур мозга к противосудорожному действию бензодиазепинов, повышая эффективность последних в условиях моделирования очаговой формы эпилептической активности в коре головного мозга. Одним из механизмов противосудорожпой эффективности

ЭС мозжечка может быть снижение уровня процессов перекисного окисления липидов в ткани мозга, что подтверждаетяс уменьшением уровня малонового деальдегида в условиях ЭС палеоцеребеллярной коры. Электрическая стимуляция коры мозжечка оказывает противоэпилептическое действие в раннюю фазу развития как пикротоксин-индуцированного киндлинга, так и киндлинга, вызванного электростимуляцией миндалины, в то время как в отдаленном периоде аналогичные воздействия приводят преимущественно к облегчению эпилептогенеза.

8. Апробация в клинических условиях при резистентных к фармакотерапии формах эпилепсии комплекса препаратов -пентоксифиллина, ламотриджина и карбамазепина (финлепсин, финлепсин-ретард) обеспечивает значительный эффект улучшения состояния больных, подавление пароксизмальных судорожных проявлений, снижение выраженности процессов перекисного окисления липидов, увеличение антиоксидантного потенциала тканей, а также сопровождается повышением содержания в крови фракции 2 липопротеидов высокой плотности и аполипопротеина А, свидетельстующее об оптимизации обмена липидов.

9. Патогенез фармакологической резистентности в отдаленном периде киндлинга связан с повышением тонуса системы интерферона, провоспалительных цитокинов, что происходит на фоне высокоой функциональной активности эндогенной системы возбуждающих аминокислот и нарушения ГАМКергических механизмов торможения. Вместе с тем, в условиях фармакологической резистентности остаются сохранными противосудорожные регуляторные механизмы, которые связаны функционально с ЛПС- зависимыми потенцируемых бензодиазепинами механизмами активации нейрональных образований, в том числе структур антиэпилептической системы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Полученные результаты позволяют сделать обобщение, а именно,- при хронической эпилептизации мозга, достигающейся путем различных форм киндлинга (фармакологического, электростимуляционного) у животных возникают и развиваются множественные функциональные нарушения, затрагивающие как деятельность самого мозга, так и активность ряда систем организма. В этом отношении существенные изменения отмечены со стороны коллагена костной ткани, разнообразных форм поведения животных (агрессивно- оборонительное, половое), что свидетельствует также и о вовлечении в патологический процесс соответствующих нейрогормональных регуляторных систем, системы соединительной ткани, а также иммунокомпетентной системы. Можно полагать, что между указанными системами организма в условиях эпилептогенеза реализуются собственнее "межсистемные" порочные круги, значительная выраженность которых,' а также их множество обусловливают фармакологическую резистентность заболевания.

Важной проблемой экспериментальной эпилептологии является возможность моделирования состояний, которые отражают механизмы резистентной формы эпилепсии [Schmidt D., Morselli P.L., 1986,2002; Loscher W., Schmidt, D. 19936 2004]. Данная проблема рассматривается в ракурсе двух возможных подходов. Во- первых, - это использование надпороговых сверхинтенсивных эпилептогенных раздражений [Mutani R. et al., 1993, Faingold C.L., 1997, Meldrum B.S., 1983). Подобный подход в малой степени отражает естественную ситуацию, складывающуюся в клинике, хотя поиск эффективных в подобных условиях фармакологических агентов безусловно является основанием для их успешного применения в клинике. Другим более перспективным направлением является поиск наследственных форм эпилепсии у животных, причем с низкой чувствительностью к действию антиэпиелптческих препаратов [Loscher W., 1984, Loscher W., Rundfeld С., 1991, Loscher W., et al., 1993; Van Luijtelaar G. et al., 1993; 1995; 2007].

Подобные наследуемые формы заболевания в большей степени приближены к клиническим случаям и в полной мере отражают спонтанный характер возникновения судорожных расстройств [Kupferberg Н., 1993]. С другой стороны, подобное моделирование отражает только случаи заболевания, связанные с развитием генетических мутаций.

Киндлинг, как модель эпилепсии, заключает в себе обе возможности-как провокацию эпилептиформных проявлений под влиянием эпилептогенного раздражителя, так и спонтанное формирование эпилептиформных реакций [Шандра А.А.и соавт., 1999; Schmutz М., 1987, МсПашага J.O., 1988, Moshe and Ludwig, 1988, Mutani R. et al., 1993]. С другой стороны, возникновение судорог при киндлинге представляет собой прежде всего результат действия эпилептогенного раздражителя, для которых характерным является развитие выраженных поведенческих ^и электрографических проявление в ответ на действие относительно невысокого по интенсивности раздражителя.

Согласно мнения Loscher W., (2004), киндлинг представляет собой резистентную форму эпилепсии. Однако, резистентность как свойстёЪ данной модели требует уточнения применительно к периоду развития киндлинговых судорог (непосредственно период формирования киндлинга,' киндлинговые судороги в раннем периоде с момента его развития и киндлинговые судороги в отдаленном периоде). Данные три фазы имеют собственные фундаментальные закономерности развития, которые могут иметь значение в плане формирования чувствительности к действию антиэпилептических препаратов [Majkowsky J., 1989МсПатага J.O., 1989, Mutani R. et al., 1991, 1993].

Пост- киндлинговые судороги- эпилептиформные проявления в отдаленном периоде киндлинга не были исследованы в плане сравнительной их чувствительности к действию противоэпилептических препаратов. В проведенных нами исследованиях изучались особенности эффектов МК-801, карбамазепина и вальпроата натрия на коразол- вызванные судороги в раннем и отдаленном периоде киндлинга.

Полученные результаты свидетельствуют о том, что вызванные эпилептогенами, в том числе каиновой кислотой, судорожные проявления чувствительны к противосудорожному действию исследованных препаратов. В тех дозах, которые были неэффективны в отношении предотвращения острых генерализованных судорог оба препарата вызывали выраженное действие в раннем периоде киндлинга. Противосудорожное действие как МК-801, карбамазепина и вальпроата натрия известно по отношению к ЭС-киндлингу [Eadie M.J. and Tyrer J.H., 1986, Fariello R.G., 1993, Mutani R., 1993]. Полученные в наших иследованиях результаты являются сопоставимыми и свидетельствуют о том, что закономености действия антиэпилептических препаратов определяются не природой конвульсанта его дозой, а отражают фундаментальные различия в формированйи киндлинговых и острых генрализованых судорог.

Применение коразола киндлинговым крысам через две недели после завершения киндлинга приводит к формированию максимальных судорожных реакций только у тех крыс, у котгорых в раннем периоде киндлинга развивались генерализованные клонико- тонические приступы. Данный факт свидетельствует о том, что генерализованный характер судорожных проявлений является необходимым для развития в последующем состояния повышенной судорожной готовности. Также важным является тот факт, что тяжесть отсроченных киндлинговых судорог превосходит таковую у крыс в раннем периоде киндлинга. И, наконец, важной особенностью отсроченного судорожного синдрома является то, что они весьма устойчивы к действию противосудорожных препаратов: МК-801, карбамазепина и вальпроата натрия. Таким образом, возобновление киндлинга в отдаленном периоде сопровождается развитием выраженых судорог, резистивных в отношении фармакотерапии.

Одним из возможных механизмов формирования фармакологической резистентности в отдаленной фазе фармакологического киндлинга может быть тоническая активация эндогенной опиатной системы, высокий тонус которой определяет некоторые из особенностей интериктального киндлингового состояния [Крыжановский и соавт., 2004; Шандра A.A. и соавт., 1995, 1999; Caldecott-Hazard S., Engel J., 1987]. Повышенное высвобождение эндогенных опиоидных пептидов с постепенным снижением данного эффекта отмечается на протяжении двух недель с момента прекращения киндлинга [Caldecott-Hazard S., Engel J., 1987], что соответствует по длительности периоду формирования повышенного ответа при возобновлении киндлинга, что позволяет полагать о том, что усиление судорожных реакций в этом периоде является следствием ослабления активности эндогенной антиэпилептической системы мозга. С другой стороны, весьма вероятным является также и тот факт, что в отсроченом периоде происходит включение механизмов дополнительного активирования проэпилептогенных механизмов, что согласуется с результатами [Martin D. et al., 2002], которые показали, что через 28 дней с момента прекращения амигдалярного киндлинга у крыс отмечается увеличение чувствительности пирамидных нейронов САЗ к действию IÏMDA, что не наблюдается через 1 день с момента прекращения киндлинга. Таким образом, при фармакологическом киндлинге механизмы данного явления могут напоминать таковые установленные в отношении ЭС- киндлинга.

Однако, установленное в последнее время взаимодействие между эндогенной системой цитокинов и опиатной системой в виде индукции активности последней под влиянием провоспалительтных цитокинов на процессинг проопиомеланокортина, позволяет полагать о примате эндогенной цитокиновой системы в формировании соответствующих эффектов. Конституциональная продукция цитокинов, прежде всего соединений семейства ИЛ-1, задействована в регуляции таких функций, как контроль сна [Krueger et al., 1995], пищевое поведение [Plata-Salaman, 1998], овуляция [Cannon, 1985], адаптация к физической нагрузке [Pedersen et al., 1998]. Так, было показано взаимодействие между фактором некроза опухолей (альфа) (ФНО-альфа) и сигнальной молекулой лептина, что приводит в соответствие центральные механизмы насыщения и развития ожирения [Flynn et al., 1998].

Нейроиммунные реакции двунаправленные: цитокины и другие вещества, продуцируемые клетками иммунной системы, могут модулировать активность, дифференциацию и жизнеспособность нервных клеток, в то время как нейротрансмиттеры и нейропептиды, высвобождаемые нейронами, играют важную роль в модуляции активности иммунной системы [Besedovsky H. О. et al., 1991; Breder C.D.t al., 1988; Plata-Salaman С R. et al., 1988; Sternberg E.M., 1997].

Рецепторы к IL-1-ß были обнаружены в разных отделах ЦНС ' с наибольшей их концентрацией в гиппокампе [Friedman W.J., 2001]. Также клетки гипофиза имеют рецепторы к ФНО-а и ИЛ-1-ß, активация которых играет большую роль в высвобождении кортикотропина и гормона роста. Установлено, что глиальные клетки способны продуцировать различнее цитокины, к числу которых относятся некоторые цитокины семейств ИЛ-1, ИЛ=6гИФН-а, ФНО-а, а также TGF-b [Chung I.Y., Benveniste Е.П., 1990; Frei-К. et al., 1989: Giulian D. et al., 1986; Ilyin S.E. et al., 1998; Lieberman A.P. et al., 1989; Wahl S. M. et al., 1991]. Астроциты в условиях их раздражения способны высвобождать цитокины, адгезивные молекулы, а также различные тканевые факторы [Aloisi F. et al., 1992; Eddieston M., et al., 1993; Ilyin S.E.et al., 1999; Klein B.D. et al., 2000; Plata-Salaman C.R.et al., 1999]. Микроглиальные клетки также продуцируют цитокины как в условиях их покоя, так и в активированном состоянии [Konsman J.P.et al., 1999; Van Dam A.M. et al., 1995].

В исследованиях последнего времени была выявлена роль многих цитокинов в формировании судорожного синдрома с участием структур гиппокампа у трансгенных мышей [Campbell I.L. et al., 1993], при амигдалярном киндлинге [8Ьапс1га А. еХ а1., 2002], а также на модели эпилептического статуса у крыс [Т)е 8ипош М.в. е! а1., 2000]. Наиболее стабильным оказался проконвульсивный эффект при применении ИЛ-1-(3 и ФНО-а [Akassoglou К. еХ а1., 1997].

В наших иследованиях взаимодействие системы провоспалительных цитокинов и активности головного мозга выявлялось как в виде повышения уровня ФНО-альфа и ИЛ-1-бета в ткани мозга и крови животных, так с помощью блокирования соответствующих эффектов применением ПТФ, который способен снижать продукцию провоспалительных цитокинов. При этом возможным взаимодействием между опиатной системой и системой эндогенных цитокинов возможно объяснить противоречивый факт снижения бластной активности лимфоцитов (мононуклеаров) в раннем периоде сформированного киндлинга с восстановлением данной активности под влиянием применения ПТФ, что было отмечено в нашем исследовании. Подобный эффект возможно как раз объяснить высоким тонусом опйатн*"ой системы на высоте формирования киндлингового синдрома с последующим блокированием продукции опиатов при снижении активности системы цитокинов, вызванной применением ПТФ.

Следует также отметить, что представленные данные позволяют рассматривать киндлинг как модель, с одной стороны, весьма чувствительную к действию противоэпилептических препаратов (ранний период киндлинга), а с другой стороны,- модель резистивную к фармакотерапии (отдаленный период киндлинга). Подобные колебания обусловлены изменением функциональной активности нейромедиаторных систем мозга, осуществляющихся на основе процессов сенсетизации и привыкания соответствующих рецепторов.

В связи с рассматриваемыми механизмами фармакологической резистентности при фармакологическом киндлинге весьма существенными представляются данные о проэпилептической эффективности ИФН-2-альфа, свидетельствующее о возможном нарастании тонуса системы интерферона, как механизме патогенеза фармакологической резистентности в отдаленном периоде киндлинга.

Представляют интерес возможные нейротрансмиттерные механизмы, лежащие в основе развития эффектов ИФН-2-альфа особенности в случае их внутринигрального применения, посокольку ретикулярная часть черного вещества представляет собой критическую структуру в механизмах развития антисудорожного действия многих препаратов [Bonhaus, D.W.et al., 1987; Chen, L.S.et al., 1989; Garant, D.S.;Gale, К. 1985; King, P.H. et al., 1987; Mazarati, A.M., Telegdy,G., 1992; Shandra, A.A. et al., 1990; Turski, L.et al., 1986; 1990]. Среди возможных нейромтрансмиттерных механизмов следует отметить следующие: [1] снижение ГАМК- ергической медиации [Gale, К., 1986, Iadorola, M.J.; Gale К., 1982]; [2] усиление активности системы возбуждающих аминокислот [Chen, L.S., et al., 1989; DeSarro, G.O. etcal., 1986; Turski, L. et al., 1986]; [3] блокирование опиатных рецепторов или снижение высвобождения эндогенных опиатов [Bonhaus, D.W. et al., 1987; Garant, D.S.; Gale, К., 1985]; [4] блокирование бензодиазепнновых рецепторов [King, P.H. et al., 1987; Shandra, A.A. et al., 1990]; [5] активация рецепторов веществаР [Garant, D.S. et al., 1986].

Из указанных механизмов, в наших исследованиях подтверждены эфекты усиления активности системы возбуждающих аминокислот под влиянием ИФН-2-альфа. Причем, повышенная активность системы возбуждающих аминокислот также ¡может рассматриваться в качестве механизма формирования высокой судорожной готовности мозга [Шандра А.А.и соавт., 1999].

С точки зрения рассматриваемых механизмов важными являются данные о взаимодействии цитокинов и системы возбуждающих аминокислот. Так, в исследованиях Vezzani A. et al. (1999) отмечалось значительное увеличение количества IL-1 - □ (в 16 раз) в образованиях гиппокампа после внутригиппокампального применения каиновой кислоты, а при киндлинге данный показатель был выше контрольного значения в 30 раз. Авторы пришли к выводу, что в условиях киндлинга в значительной мере активация системы возбуждающих аминокислот способствует возрастанию уровня цитокинов в нейрональной ткани. Было установлено, что относительно низкие концентрации ИЛ-1-(3 и ФНО-а угнетают механизмы длительной потенциации, изменяют функциональное состояние системы возбуждающих аминокислот [Уеггаш А. е1 а1., 1999], а также модифицируют ионную

О-4проводимость, в особенности проводимость ионов СГи Са .

Следует подчеркнуть, что одной из наиболее вероятных систем медиаторов, опосредующих взаимодействие иммунологической и нервной систем, является глутамат. Так, согласно мнению В.А. Евсеева и соавт. (2003), в 1995-1997 гг. впервые было продемонстрировано, что антитела к субрегиону 01иЯЗВ действуют как высокоспецифичные агонисты глутаматных рецепторов, т.е. аутосенсибилизация к глутаматному рецептору может выступать в качестве причины развития эпилептогенного возбуждения. При длительном течении патологического процесса возможно также образование антител 3-го порядка — анти-антиантител к ИМБА рецептору, способных связывать глутамат. Очевидно, один из существенных механизмов ремиссии при эпилепсии может быть обусловлен подобными сложными аутоиммунными процессами, до настоящего времени совершенно не исследованными.

В исследовании АагП 1.А. (2000) установлено, что энцефалит Расмуссена представляет собой классический вариант аутоиммунных нарушений ЦНС, при котором в сыворотке крови пациентов обнаруживаются антитела к глутаматным рецепторам С1иЯЗ, и иммунизация животных к антигенам данного типа рецепторов позволяет моделировать соответствующее заболевание у животных. Автор отмечает, что существует незначительное количество доказательств, подтверждающих, что иммунные механизмы вовлечены в патогенез резистентной формы эпилепсии у детей, за исключением энцефалита Расмуссена. Эпилепсия возникает более часто у пациентов, страдающих системной красной волчанкой, у которых имеется высокий титр антифосфолипидиых антител и, возможно, что именно данные антитела приводят к повреждению структур коры головного мозга.

В исследованиях Glezer I. et al. (2003) была определена эффективность глутаматных рецепторов в отношении модуляции иммунного ответа в мозге мышей линий C3H/HeN и C3H/HeJ. Последняя линия отличается тем, что у животных отсутствует ген, кодирующий структуру (tool-like рецептор) TLR 4-го типа. Мышам осуществляли внутристриарную инъекцию ЛПС, который является экзогенным лигандом TLR-4 рецепторов. Было установлено, что введение ЛПС активировало транскрипцию большого числа генов, вовлекаемых в формирование иммунного ответа. МК-801 — антагонист NMDA рецепторов — усиливал эффекты эндотоксина в мозге у C3H/HeN мышей, но не у животных с дефицитом функции TLR-4 рецептора. Представляет интерес тот факт, что на стороне введения ЛПС на фоне применения МК-801 у мышей данной линии имела место более выраженная продукция мРНК, кодирующая продукцию TLR рецептора 2-го типа, GDi4, ФНО-альфа, а также ингибирующего фактора каппа-В-альфа,. что регистрировалось в различные периоды времени с момента введения ЛПС. Подобный усиленный воспалительный ответ не был связан с усилением проявлений нейродегенерации или демиелинизации, что подтверждалось различными методиками исследований на протяжении двух недель после введения препарата.

Авторы показали, что связывание глутамата с NMDA рецепторами модулирует ЛПС-индуцированный иммунный ответ по зависимому от состояния TLR-4 механизму. Этот ответ может иметь критическое значение для элиминации компонентов оболочки бактериальных клеток и, следовательно, для минимизации инфекционно-септического повреждения тканей. Однако продолжительный характер дисрегуляции провоспалительных сигналов, вовлекающих NMDA рецепторы, вызывает демиелинизацию и, таким образом, представляет собой самостоятельный механизм формирования патологических нарушений.

Таким образом, данный раздел работы показывает, что феномен повышенной устойчивости к действию противоэпилептических агентов в отдаленном периоде киндлинга обусловлен, во- первых, увеличением представленности функциональных эффектов эндогенной системы возбуждающих аминокислот, и, во- вторых, снижением эффективности эндогенной системы антиэпилептической защиты мозга. Последнее, по-видимому проявляется в виде своеобразного «цитокинового» синдрома-увеличением тонуса системы интерферона, продукции провоспалительных цитокинов - ФНО-альфа и ИЛ-1-бета. Причем, указанные изменения происходят параллельно функциональным нарушениям со стороны специфических рецепторных систем, связывающих бактериальный ЛПС.

Для действия интерферонов характерны нейропсихотропные эффекты, которые включают повышение агрессивности животных, психостимулирующее, антиноцицептивное и антистрессорное действия [Каркищенко H.H. и соавт., 1999]. В этой связи существенный интерес представляют данные авторов относительно иммуностимулирующих эффектов искусственной активации антиноцицептивной системы ствола мозга: разномодальная электростимуляция ростральной части центрального серого вещества вокруг сильвиева водопровода и каудальной части гипоталамуса вызывает у кошек различные компоненты ярости, антиноцицепции и одновременно иммунологический ответ. При этом имеют место стимуляция антителообразования, повышение пролиферативной активности стволовых кроветворных клеток, возрастание активности Т-киллеров и т. д.

Учитывая то, что система интерферона чрезвычайно универсальна и что в клетках человека действуют более 20 генов □-интерферона, можно согласиться с мнением Ф.И. Ершова (1996 г.) о контрольно-регуляторной роли этой системы в поддержании белкового гомеостаза.

Соответствие патогенетических механизмов толерантности к действию бензодиазепинов (диазепама) и фармакологическим киндлингом было исследовано в отдельных сериях экспериментальных наблюдений.

Участие цитокинов в формировании проявлений толерантности к действию бензодиазепинов, которая характеризуется формированием патологической возбудимости структур мозга, рассматривается в работе Pringle А.К., Gardner C.R. (1996). Авторы применили методику срезов ткани мозжечка, в которых ЭС параллельных волокон сопровождалась эффектом угнетения спонтанной активности клеток Пуркинье, в основе которого лежало активирование ГАМК-А рецепторов. В данных условиях было установлено, что добавление к инкубационной среде ИЛ-1 (5,0 и 10,0 нг/мл) сопровождалось снижением тормозного эффекта уже через 10 мин с момента начала перфузии. При этом высокая концентрация ИЛ-1 также эффективно блокировала действие экзогенной ГАМК (0,1 мМ). Кроме того, отмечалось,' 4 что эффект устранения тормозного действия ГАМК под влиянием ИЛ-1 не блокировался индометацином, что указывает на непричастность ip его формированию вторичной мессенджеровой системы, детерминируемой простагландинами.

Полученные в настоящей работе данные позволяют также рассмотреть некоторые нейрохимические механизмы возникновения и развития толерантности к действию БДЗ. Так, у толерантных к действию диазепама животных отмечается повышенная чувствительность лобных отделов коры головного мозга к эпилептогенному влиянию агонистов возбуждающих аминокислот — NMDA и каиновой кислоты. Данный эффект, а именно повышенная чувствительность к действию каиновой кислоты, свидетельствует об определенной роли метаботропных рецепторов в развитии проявлений толерантности к действию диазепама в структурах коры головного мозга. В то же время, по-видимому, нё меньшее значение имеет повышенная чувствительность рецепторов NMDA к действию агонистов.

Таким образом, общие патогенетические механизмы толерантности и фармакологической резистентности при киндлинге могут быть реализованы на уровне взаимодействия провоспалительных цитокинов и системы возбуждающих аминокислот.

Ранее было установлено, что применение JIITC вызывает модулирующее действие в отношении показателей возбудимости головного мозга у животных [Смирнов И.В., 2007; 2008;]. При этом в раннем периоде действия ЛПС как у интактных животных, так и у животных в ранней фазе развития киндлингового синдрома регистрировалось облегчение протекания эпилептогенеза [Смирнов И.В., 2007]. В отдаленном периоде действия ЛПС (12-14 ч с момента его применения) наблюдалось подавление эпилептиформной активности. Причем механизмы эффекта подавления патологически усиленной возбудимости структур мозга у крыс в отдаленном периоде киндлинга, индуцируемой применением ЛПС, практически не исследованы до настоящего времени.

Проведенные исследования показали принципиальный факт развития противосудорожного действия ЛПС в отдаленном периоде фармакологического киндлинга, т.е. в условиях резистентности. Причем, действие ЛПС, проявляющееся в подалении ЭпА, потенцируется бензодиазепинами, что позволяет рассматривать данный эффект в качестве весьма важного подхода к контролю эпилептиформных проявлений в клинических условиях. Эти данные, наряду с установленным ранее эффектом активирования эндогенной опиатной системы под влиянием ЛПС, позволяют говорить о многокомпонентном механизме реализации противосудорожного действия бактериального ЛПС.

Следует подчеркнуть тот факт, что эффекты ЛПС реализуются посредством возбуждения эндогенной системы провоспалительных уигокинов. Так, в исследовании [Watkins L.R. et al., 1995] определяли изменения активности генов ФНО-альфа и ИЛ-1-бета в мозге мышей при периферическом введении Shigella dysenteriae 60R. Было установлено, что экспрессия мРНК ФНО-альфа и ИЛ-1-бета увеличивается в мозге, селезенке и печени через 1 ч с момента инъекции антигена. При этом экспрессия мРНК ФНО-альфа и ИЛ-1-бета в селезенке, гиппокампе и гипоталамусе уменьшалась через 6 ч и сменялась новым увеличением через 18 ч с момента введения. Местная продукция ФНО-альфа и ИЛ-1-бета в мозге могла быть вовлечена в формирование увеличенного судорожного ответа у мышей после введения им Shigella dysenteriae [Watkins L.R., et al, 1995]. Таким образом, авторы пришли к выводу о возможной роли изменений местной (локальной) продукции ФНО-альфа и ИЛ-1-бета в мозге в формировании феномена повышения чувствительности к эпилептогенному действию пентиленететразола, отмечаемому в условиях применения Shigella dysentriae. С целью дальнейшего исследования механизмов наблюдаемых эффектов Shigella на судороги авторы изучили Елияние Shigella dysenteriae и отдельных ее продуктов на выраженность судорог у мышей гипосенсетивкых C3H/HeJ. (lps(d/d)) и гиперсенсетивных C3H/HeN (lps(n/n)) к действию бактериального ЛПС. Было установлено, что введение Shigella dysenteriae 60R увеличивало уровень ФНО-альфа в плазме крови и повышало чувствительность тк эпилептогенному действию пентиленететразола в обеих группах мышей. Однако индуцируемое увеличение уровня ФНО-альфа было существенно меньшим в подгруппе ЛПС-гипосенсетивных мышей C3H/HeJ в сравнении с таковым у ЛПС-гиперсенсетивных C3H/HeN животных. Таким образом, авторы показали важную роль чувствительности к действию ЛПС в эффекте повышения чувствительности животных к эпилептогенному действию пентиленететразола под влиянием антигенов Shigella dysenteriae.

Определенные эффекты цитокинов могут быть опосредованы вторичными мессенджерами, такими как оксид натрия. Так, предварительное введение мышам dysenteriae 60R увеличивало уровень оксида азота, а также судорожный ответ на действие пентиленететразола. Применение мышам сульфата S-метилизотиомочевины, являющегося ингибитором индуцебельной N0 синтазы, предотвращало эффект увеличения содержания оксида азота в сыворотке крови и одновременно снижало судорожную готовность животных по отношению к пентиленететразолу. Напротив, введение N-нитро-Ь-аргинина, являющегося селективным ингибитором конституциональной NO синтазы, не приводило ни к снижению уровня оксида азота в сыворотке крови, ни к изменениям судорожной готовности животных. Эти данные свидетельствуют о том, что продукция оксида ¡азота, индуцируемая Shigella dysenteriae 60R, имеет значение в формировании феномена повышения судорожной чувствительности мозга, вызываемого Shigella dysenteriae. Было показано, что ФНО-альфа и ИЛ-1-бета оказывают синергетический эффект в отношении нейротоксичности, индуцируемой продукцией оксида азота [Chao С.С. et al., 1995]. При этом оксид азота действует как нейротрансмиттер, и его гиперпродукция имеет существенное значение в генезе судорожных проявлений [Chao С.С. et al., 1995].

Другим геном, активность которого индуцируется после системного применения как ЛПС, так и ИЛ-10-бета, является ген c-fos, активирующийся в течение судорожных реакций [Johansson В. et al., 1996]. Имеются свидетельства о функциональных взаимосвязях между абсансной эпилептической активностью и ЛПС-индуцированной продукцией простагландинов [Kovacs Z. et al., 2006].

В условиях моделирования воспалительного поражения слизистой кишечника у мышей, что достигалось введением кротонового масла на протяжении двух суток, у животных наблюдалось изменение судорожных порогов по отношению к пентиленететразолу [Foote F., Gale К. 1984]. В то время как применение налтрексона - антагониста опиатных рецепторов — восстанавливало судорожный порог до уровня нормы, неспецифический ингибитор синтазы оксида азота метиловый эфир №нитро-1-аргинина и специфический ингибитор синтазы оксида азота амино-гуанидин вызывали модулирующие эффекты как у животных в группе контроля, так и в группе с применением кротонового масла. По-видимому, опиатная система играет ведущую роль в реализации эффекта повышения судорожной готовности в условиях данной модели воспалительного процесса.

Следует также подчеркнуть, что опиаты, в зависимости от применяемой дозы, характера действия на определенные рецепторы, способны оказывать как анти-, так и проэпилептогенное действие [Lauretti G.R. et al., 1994; Homayoun H. et al., 2002; Fiocchi C., 1997]. Однако одним из механизмов, объясняющих взаимодействие эндогенной опиатной системы, воспаления и изменений судорожных порогов, может быть изменение активности цитокиновой системы. Так, интестинальное воспаление имеет своим результатом изменение уровня цитокинов [MacDermott R.P et al., 1998; Salzet M., 2001]. Опиаты оказывают выраженное действие (как тормозящее, так и активирующее) на продукцию цитокинов и их эффекты [Stefano G.B. et al., 1996; Binder D.K. et al., 2001], сами могут изменять судорожную готовность мозга [Perdomo O.J. et al., 1994; Stefano G.B. et al., 1996; Binder. D.K. et al., 2001; Jankowsky J.L., Patterson P.H., 2001; Redman B.G. et al., 1994; PluzanskaA., 1994].

Существенные нарушения при фармакологическом киндлинге претерпевает репродуктивная активность животных. В данных условиях отмечено нарушение полового поведения спаривания при в отдаленной фазе коразолового киндлинга у крыс- самок. Рассматривая возможные механизмы подобных изменений следует подчеркнуть, важную роль эндогенной опиоидной системы в регуляции полового развития, поведения животных, состояния гипоталамо- гипофизарно- гонадной оси [Громов JI.A., 1992; Olson G.A. et al., 1989]. В частности, показано, что высвобождение лютеинизирующего гормона (JE") у крыс находится под контролем опиоидной системы мозга [King J.С. et al., 1982;. Meites J. et al., 1979 ]. Сделан вывод о том, что опиатные агонисты, в том числе эндогенного происхождения, тормозят высвобождение ЛГ как у интактных, так и у гонад-эктомированных животных, в то время как применение антагониста опиатных рецепторов налоксона оказывает противоположное действие и способствует высвобождению ЛГ [Leadem С.А., Kalra S.P. 1985]. У животных с удаленным гипофизом применение эстрогенов приводит к выраженным атретическим изменениям фолликулов яичника [Sadrkhanloo R.et al., 1987]. Таким образом, возможно полагать, что в условиях гипофизэктомии и применения эстрогенов атрезия фолликулов может быть обусловлена первичными изменениями состояния эндогенной опиоидной системы.

Полученные Запорожченко М.Б. (1996) результаты свидетельствуют о том, что в условиях гипофизэктомии и введения эстрогенов /димэтилстильбэстрола/ наблюдается формирование атретических изменений фолликулов неполовозрелых крыс. Эти данные соответствуют данным, полученным [Sadrkhanloo R. et al., 1987]. Следует также отметить, что атретические изменения преимущественно затрагивают фолликулы размером более 200 мкм, что показывает относительно более высокую чувствительность данной фазы их созревания к действию атретогенных факторов.

Таким образом, эти данные показывают, что состояние эндогенной опиоидной системы имеет важное значение для роста й развития половЪй системы и, в частности, для созревания фолликулов.

Возможно полагать, что липоевая кислота, которая купировала4 киндлинг- индуцированные нарушения полового поведения, оказывали свое действие опосредованно через регуляцию эндогенных механизмов синтеза и высвобождения эстрогенов, а также за счет изменения чувствительности тканей к их действию. В частности показано, что налоксон увеличивает высвобожденеие ЛГ, что может быть обеспечено гипоталамической норадренергической системой [Kalra S.P., Crowley W.R. 1983]. Морфофункциональной основой описанных эффектов препаратов тропных к опиатным рецепторам может быть интенсивная норадренергическая иннервация преоптико- туберальной зоны, в которой представлены тела нейронов имеющих иммунореактивность как по отношению к LHRH гормону так и по отношению к эндогенным опиоидным пептидам [Watson S.J.,et al., 1982 ].

Учитывая приведенные механизмы взаимоотношений между опиатной системой и системой цитокинов, можно полагать важное значение последней в регуляции полового поведения, а также роста и развития половой системы. Представляют интерес дальнейшие исследования возможных механизмов влияния системы кцитокинов на деятельность половых желез.

Полученные результаты показывают, что в условиях развития хронической эпилептической активности, индуцированной с помощью повторного применения коразола, у животных отмечается снижение интенсивности синтеза коллагена в костной ткани. Данный факт показывает, что в основе остеопатии у больных эпилепсией лежат первичные механизмы нейро-гормональных нарушений, что может представлять собой механизм патогенеза заболевания. Возможными механизмами подобных нарушений являются изменения регуляторных влияний на систему остеоболастов/ остеокластов. Так, киндлинг возможно рассматривать как CBoeo6pà3Hyio стрессорную реакцию, сопровождающуюся увеличением уровня кортикостероидов, которые могут изменять процессы обмена в костной ткани [Крыжановский Т.Н. и соавт., 1992]. Избыток глюкокортикоидов связан с нарушениями минерального обмена костной ткани и изменениями со стороны процессов обмена витамина D [Jowell P.S. et al., 1987]. В этих условиях наблюдаются изменения абсорбции кальция [Hahn T.J. et al., 1971; Nordin B.E.C. et al., 1981], увеличение уровня паратиреоидного гормона [6], увеличение метаболизма 1,25- дигидроксивитамина D [l,25-(OH)2D] у крыс [Carre M. et al., 1974], a также изменения числа рецепторов [l,25-(OH)2D] в ткани кишечника крыс [Massaro E.R. et al., 1984].

Вызванный глюкокортикостероидами остеопороз обьясняется снижением процессов формирования костной ткани и увеличением резорбции костной ткани [Hahn T.J. et al., 1971;Massaro E.R. et al., 1984; Meunier P.J.et al., 1984]. Jowell P.S. et al., [1987] показали, что содержание

BGP белка- маркера остеобластической активности и маркера формирования костной ткани в плазме крови значительно понижалось под влиянием ацетата кортизона. При этом также определялось значительное снижение объема формируемой костной ткани, определявшегося по тетрациклиновой.метке.

Учитывая, что нарушения со стороны формирования костной ткани могут носить алиментарный характер, представляют интерес механизмы регуляции массы тела (питания) в связи с известной ролью высокого уровня холестерина и его эфирных соединений в обеспечении судорожного порога. В этом отношении существенным является общий вывод о том, что агонисты опиатных рецепторов усиливают потребление пищи, в то время как антагонисты, наоборот, ответственны за развитие анорексии [Olson G.A. et al.,. 1994.]. В этом отношении следует подчеркнуть, что агонисты дельта или каппа рецепторов не оказывают влияния на потребление макронутриентов, в то время как агонисты мью- опиатных рецепторво (морфий) усиливают потребление жирной пищи [Gosnell А., Krahn D.D., 1993; Koch J.E., Bodnar R.J., 1993]. Этот результат свидетельствует в пользу того, что в условиях применения антиэпилептических препаратов, возможно, происходит активация эндогенных компонентов опиатной системы, имеющих сродство с мью- опиатными рецепторами. Следует также подчекнуть, что увеличение массы животных, наблюдающееся в условиях длительного применения морфия блокируется под влиянием бензодиазепиновых препартов [Tejwani G.A. et al, 1993].

Противоэпилептические препараты, предотвращая развитие выраженных судорожных проявлений, не изменяли характер процессов синтеза коллагена. Более того, нифедипин- блокатор кальциевых каналов обеспечивал некоторое снижение интенсивности коллагенообразования, что свидетельствует о возможном значении кальциевых каналов фибробластов в наблюдаемых изменениях [Байбеков И.М. и соавт., 1995]. В то же время, эффект никотинамида и витамина Е является значительно более благоприятным и заключается в нормализации механизмов образования органического матрикса кости.

Таким образом, эффекты противоэпилептической терапии свидетельствуют о том, что механизмы эпилептизации и нарушений синтеза органического матрикса кости могут быть различными. Однако, следует полагать, что в определенной ситуации формирование высокой возбудимости представляет собой триггерный механизм развития остеопатии, которая в последующем может формироваться самостоятельно.

Таким образом, полученные данные свидетельствуют в пользу первичных растройств нейро- гормональной регуляции, в том числе и процессов водно- электролитного обмена, которые могут приводить к системным расстройствам, в том числе с вовлечением костной ткани в общий патологический процесс.

Следует также заметить, что выявленное нарушение процессов обмена коллагена при хронической эпилептической активности может лежать и в основе нарушений репродукции у животных, в частности, обусловливать такой ее компонент как снижение числа новорожденных животных. Это может быть связано с известьной ролью коллагеновых/соединительнотканных структур в процессах роста, созревания фолликула, а также овуляции и последующего формирования желтого тела.

В проведенном нами исследовании выявлены существенные отклонения в системе клеточной и гуморальной иммунологичсекой реактивности у киндлинговых животных. Показано повышение проэпилептогенной активности ИФН-2-альфа, возможность формирования противосудорожного эффекта в отдаленном периоде действия ЛПС.

Эти результаты показывают, что полсисистемные механизмы функциональных расстройств при киндлинге затрагивают также и систему иммунологического гомеостаза, что также является в конечном итоге одним из факторов фармакологической резистентности.

Рассматривая возможные механизмы формирования фармакологической резистентности и развития новых подходов к купированию данных состояний, следует отметить, что речь может идти о снижении (модуляции) чувствительности соответствующих рецепторных систем мозга в связи с хронической эпилептизацией. На это указывают полученные в настоящем исследовании результаты высокой эпилептогенной эффективности агонистов возбуждающих аминокислот в отдаленном периоде киндлинге, низкой- в ближайшем периоде. Кроме того, важными являются результаты сочетанного применения ЭС коры мозжечка и бензодиазепиновых препаратов. В работе получен принципиальный результат - повышение чувствительности структур мозга к противосудорожному действию бензодиазепинов под влиянием ЭС коры мозжечка. Этот момент свидетельствует, что динамические изменения в системе бензодиазепиновых рецепторов составляют самостоятельный патогенетический механизм формирования хронической эпилептизации мозга. Кроме того, существенно важным является результат, свидетельствующий о возможности коррекции состояния антиоксидантной системы мозга в условиях ЭС палеоцеребеллярной коры. В частности, в работе установлено снижение уровня МДА в условиях ЭС палеоцеребеллума. Подобный эффект позволяет полагать, что прецизионная активация структур «антиоксидантной» системы мозга может иметь своим следствием формирование противосудорожных эффектов в условиях фармакологической резистентности эпилептического синдрома.

На основании полученных результатов разработан и апробирован в клинических условиях метод фармакологического купирования резистивной формы эпилепсии, который осуществлялся с помощью сочетанного применения карбамазепина и блокатора системы эндогенных провоспалительных цитокинов пентоксифиллина.

Апробация данного метода лечения была осуществлена в группе из 72 человек, страдавших резистивной к фармакотерапии формами эпилепсии.

Только 5 человек прекратили прием препаратов в последующем из- за его непереносимости (тошнота, рвота, головокружения и др.). Все пациенты до начала лечения принимали другие противоэпилептические средства -фенобарбитал, дифенин, депакин).

Обнаружена зависимость эффективности лечения от формы эпилепсии, возраста пациентов и давности заболевания. Приведенные результаты показали, что при увеличении длительности заболевания от одного года до десяти лет число неблагоприятных результатов лечения не имеют прогрессивно возрастающего характера, что было описано в исследовании Карлова В. А., (1993) в условиях применения депакина.

Однако, в группе с давностью эпилепсии более 10 лет эффективность применяемой терапии оказалась более низкой. По- видимому, в .этих условиях имеет значение как развитие толерантности к действию противоэпилепических препаратов, так и интеграция в орибиту патологической эпилептической системы различных нейромедиаторных систем мозга и развитие резистентности к действию препарата.

Таким образом, при труднокурабельной (резистентной) эпилепсии введение в комплексное лечение финлепсина и ламотриджина сопровождается развитием терапевтического эффекта в более чем половине наблюдений; отличный и хроший результат наблюдается у трети больных. Можно полагать, что подобный вывод свидетельствует о возможности развития потенцированного противоэпилептического действия в условиях сочетанного применения препаратов.

Одним из информативных показателей в отношении эффективности лечения резистивной эпилепсии было изучение показателей ПОЛ у больных в процессе фармакотерапии. В целом приведенные результаты свидетельствуют о том, что сохраняющийся высокий уровень ПОЛ в плазме и эритроцитах пациентов с эпилепсией резистивной к фармакотерапии может играть существенную патогенетическую роль в развитии клинических проявлений заболевания. Следует отметить, что в данных условиях также выявляется несколько меньшая активность процессов ПОЛ и более высокий уровень антиоксидантной защиты в сравнении с таковыми у пациентов до начала фармакторепии, что может свидетельствовать о развитии некоторого уровня терапевтического действия финлепсина

Проведенные исследования процессов ПОЛ и состояния антиоксидантной системы эритроцитов пациентов, страдающих, эпилепсией резистивной к финлепсину показало высокую эффективность добавления в комплекс ламотриджина. В этих условиях отмечается практически полная нормализация исследовавшихся показателей.

Можно полагать, что использование показателей ПОЛ и антиоксидантной защиты позволяет выяснить степень эффективности проводимой фармакотерапии и определить прогноз развития заболевания.

Противоэпилептические препараты - фенобарбитал, фенитоин, карбамазепин, примидон и вальпроевая кислота, применяемые в практике эпилептологических отделений, снижают риск развития заболеваний сердца [Berlit P. et al., 1982; O'Neill В. et al., 1982]. Применение барбитуратов- у здоровых волонтеров увеличивало уровень триглицеридов, общего холестерина крови, а также уровень липопротеидов как низкой, так и высокой плотности [Berlit P. et al., 1982; O'Neill В. et al., 1982]. У больных эпилепсией также как и у практически здоровых применение фенитоина и/или карбамазепина сопровождалось увеличением уровня липопротеидов высокой плотности [ЛВП] [Nikkila Е.А. et al., 1978; Luoma P.V. et al., 1979, 1980]. Авторы приходят к выводу, что в целом терапия антиэпилептическими препаратами сопровождается увеличением уровня ЛВП в плазме крови. Учитывая тот факт, что ЛВП предупреждают развитие атерогеных изменений в сосудах сердца, следует полагать, что эффект антиконвульсантов в виде предотвращения риска развития заболеваний сердца связан с их влиянием на уровень ЛВП в плазме крови.

Данная работа показывает отчетливое возрастание уровня ЛВП в условиях длительной антиэпилептической терапии. Увеличение уровня холестерина наблюдалось у пациентов, леченных фенобарбиталом, фенитоином или карбамазепином- как в условиях самостоятельного, так и комбинированного применения препаратов показано и другими авторами [Nikkila Е.А. et al., 1978; Luoma P.V. et al., 1979, 1980; Berlit P. et al., 1982; O'Neill B.etal., 1982].

Однако, следует отметить, что роль холестерина в контроле судорог остается недостаточно ясной. В экспериментальных условиях у животных с низким содержанием холестерина в плазме крови отмечается высокая судорожная готовность, в то время как содержание экспериментальных животных на диете с высоким уровнем холестерина сопровождается развитием противосудорожного эффекта [Alexander G.J., Kopeloff L.M., 1971]. В клинических условиях было отмечено, что высокий уровень холестерина и жирная пища способствуют эффективному лечению эпилепсии различной этиологии [Aird R.B., Gurchot С., 1939; Dekaban A.S., 1966; Millichap J.G. et al., 1964]. Достоверная корреляция была отмечена между клинической эффективностью и увеличением уровня холестерина в плазме крови в процессе антиэпилептической терапии [Dekaban A.S., 1966].

Однако, в группе с применением вальпроевой кислоты наступающее клиническое улучшение не было обусловлено возрастанием содержания холестерина в плазме крови. Поэтому возможно полагать, что данный фактор не имеет универсального значения в развитии антиэпилептического действия фармакотерапии.

Уровень ЛВП также возрастал в течение лекарственной терапии. Однако, относительное увеличение ЛВП было более значительное, чем увеличение общего холестерина. Таким образом, возможно полагать, что эффект антиэпилептической терапии реализуется более специфично посредством увеличения содержания ЛВП.

Представляет интерес выявленный факт об увеличении преимущественно субфракции аполипопротеина ЛВП-2, что может свидетельствовать о ее специфическом значении в отношении развития наблюдаемых эффектов. Известна роль липопротеиновой липазы и печеночной липазы в метаболизме ЛВП и их субфракций. Taskinen M.R, Nikkila Е.А, [1981] наблюдали что концентрация ЛВП-2 и компонентов данной субфракции - холестерина и его эфиров, фосфолипидов, протеинов имеет отчетливую корреляцию с активностью липопротеиновой липазы. У крыс которым вводили фенобарбитал отмечается отчетливое возрастание активности липопротеиновой липазы также как и печеночной липазы [Goldberg D.M. et al., 1983].

Таким образом, возможно, что индукция активности даных ферментов ответственна за отмеченные в настоящем исследовании эффекты антиэпилептической терапии на уровень ЛВП-2. Возможно также полагать, что как отсутствие эффективности вальпроевой кислоты на уровень ЛВП,-так и низкий риск инфаркта миокарда у больных эпилепсией [Lindin V, 1975; Livingston S, 1976] также обусловлены активностью липаз и ее изменением в условиях применения антиэпилептических препаратов.

Таким образом, проведенные исследования позволяют сделать вывод в отношении универсального значения нейроиммуниого взаимодействия в процессах возникновения, развития и прекращения эпилептической активности, характеризующейся устойчивостью к действию АЭП. Развитие продолжительных изменений на уровне рецепторных систем иммунных гуморальных факторов обеспечивает устойчивый характер дисрегуляторных нарушений со стороны нейромедиаторных систем мозга, обеспечивающих контроль возбудимости нейрональных образований.