Автореферат и диссертация по медицине (14.00.25) на тему:Хронобиологическая оценка влияния антидепрессивных средств на эффекты депривации парадоксальной фазы СНА

На правах рукописи

ЛРУШАНЯН

Арсен Эдуардович

РГБ ОД

1 3 МАЙ 1335

ХРОНОБИОЛОГИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА ВЛИЯНИЯ АНТИДЕПРЕССИВНЫХ СРЕДСТВ

НА ЭФФЕКТЫ ДЕПРИВАЦИИ ПАРАДОКСАЛЬНОЙ ФАЗЫ СНА

14.00.25 — фармакология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата медицинских наук

г. Ростов-на-Дону, 1996 г.

Работа выполнена в Ставропольской государственной медицинской академии.

Научный руководитель: доктор медицинских наук, профессор Батурин В. А.

Официальные оппоненты: доктор медицинских наук, профессор Гаевый М. Д.; доктор медицинских наук, профессор Тюренков И. Н.

Ведущая организация: институт фармакологии РАМН

Защита состоится « X3 » _1996 года

часов на заседании диссертационного совета К 084.53.03 при Ростовском государственном медицинском университете (344022, г. Ростов-на-Дону, пер. Нахичеванский, 29).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Ростовского государственного медицинского университета.

Автореферат разослан « » 1 ГОда.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат медицинских наук,

доцент БОРЩЕВ П. М.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Эффективность распространенных антидепрессивных средств в силу различных причин сегодня варьирует в пределах 65—80%. Достаточно актуальной остается проблема нежелательных последствий фармакотерапии (Г. Я. Авруцкий, А. А. Недува, 1988), В качестве своеобразной альтернативы лекарственному вмешательству можно рассматривать появившийся в 60-е годы эмпирически найденный метод лечения психической депрессии путем тотальной либо частичной депривации (лишения)ночного сна (ДС) (W. Schulte, 1966). В противоположность лекарственному воздействию ДС гораздо быстрее улучшает состояние больных депрессией, порой дает результат в фармакорезистентных случаях и не провоцирует побочных явлений (А. М. Вейн, Р. Г. Айрапетов, 1984, Wehretal., 1985).

Однако будучи довольно хорошо апробирован в клинических условиях, метод ДС все еще недостаточно изучен в эксперименте. В частности, не расшифрована природа антидепрессивного эффекта, до конца не решен вопрос о характере взаимодействия ДС с традиционными антидепрессантами. Понимание же природы данного явления важно, прежде всего, для решения фармакологических задач, поскольку раскрытие лежащих в основе этого процессов будет способствовать трактовке фармакодинамики известных препаратов и стимулировать поиск новых средств, способных быстрее современных антидепрессантов ликвидировать депрессивные симптомы.

Поскольку ДС направлена на изменение базального цикла покой-активность и фазной структуры сна, априори не вызывает сомнений хронобиологическая природа данного феномена. С другой стороны, психическая депрессия, по современным данным, является типичным хронобиологическим дефектом, связанным с рассогласованием циркадианных ритмов (Э. Б. Арушанян, В. С. Чудновский, 1988, Wirz_Justice( 1986), а устранение подобной дизритмии может служить причиной специфической активности антидепрессантов (Э. Б. Арушанян, В. А. Батурин, 1990).

Принимая во внимание указанные моменты представляется важным оценить хронобиологические особенности ДС, воспользовавшись для этой цели учетом биологических ритмов различного периода. Помимо обычной регистрации суточного периодизма интересно определить состояние корот-

копериодных флюктуаций, предикторная роль которых для целей экспериментальной и клинической фармакологии обоснована в последнее время (Э. Б. Арушанян, 1991).

С целью расшифровки хронобиологической природы антидепрессивного эффекта ДС и ответа на лекарственное вмешательство существенно также установить вклад в их происхождение центральных аппаратов управления биоритмами. Среди последних особый интерес вызывает мозговая железа эпифиз, которая учавствует в организации цирка-дианных колебаний ряда функций и в то же время явно заинтересована в патогенезе психической депрессии и специфической активности антидепрессантов (Э. Б. Арушанян, 1991, СЬеЫеу, 1985, \yetterberg, 1983).

Изложенные положения определили цель и задачи настоящего исследования. Работа является составной частью НИР Ставропольской медицинской академии (номер Государственной регистрации 01.9.50.004946) и утверждена на заседании совета Ставропольской медицинской академии (протокол № 3 от 28 декабря 1994).

Цель и основные задачи исследования. Целью работы служило изучение хронобиологических особенностей деприва-ции парадоксальной фазы сна (ДПС) в сравнении с эффектом традиционных антидепрессивных средств. При этом необходимо было решить следующие конкретные задачи:

1. Исследовать сдвиги в структуре циркадианной подвижности, временной динамике принудительного плавания и вариативности сердечной деятельности при ДПС.

2. Определить влияние на те же ритмические показатели различных антидепрессивных средств из групп как трицикли-ческих соединений, так и ингибиторов моноаминоксидазы.

3. Установить вклад мозговой железы эпифиза в антидепрессивный эффект при немедикаментозной и лекарственной модификации ритмических процессов.

Научная новизна. Впервые выполнена комплексная хроно-биологическая оценка поведенческих и вегетативных сдвигов, вызываемых у животных при одно- или четрехкратной ДПС. Показано, что ограничение длительности сна приводит к изменению динамики суточной локомоции с различной перестройкой рисунка хронограмм, но общим признаком является смещение акрофазы подвижности на более поздние ночные часы. Подобный сдвиг может рассматриваться как показатель

антидепрессивного характера использованной процедуры. Данное положение подтверждает изучение временной динамики принудительного плавания крыс. Под влиянием ДПС меняется величина статических и ритмических параметров плавательной активности, в результате чего происходит регулярное снижение интегрального ритмологического показателя — индекса депрессивности. Такого рода поведенческим реакциям аккомпанирует определенная стабилизация вегетативных функций, судя по кардиоинтервалографической вариативности сердечного ритма. ДПС, способствуя некоторой симпа-тизации кардиоинтервалограммы, приводит к нормотонии в случае значительной разбалансировки вегетативных влияний на работу сердца. Одновременно показатель вариативности кардиоциклов может быть использован в качестве маркера временной системы организма, в целом, поскольку при инверсии светового режима наблюдается возрастание симпа-тикотонии в светлую фазу суток.

Впервые показано, что антидепрессивные свойства ДПС могут зависеть от функционального состояния эпифиза. Введение его основного гормона мелатонина, провоцирующее слабый антидепрессивный эффект, в то же время несколько потенцировало сдвиги в ритмической структуре плавания, вызываемые ДПС, в том числе снижение индекса депрессивности. Удаление эпифиза, напротив, сопровождается ограничением антидепрессивной активности ДПС в отличие от животных с имитацией процедуры лишения сна.

Согласно результатам хронобиологической оценки активности традиционных антидепрессантов из группы трицикличе-ских соединений (имипрамин, амитриптилин) и ингибиторов МАО (бефол), при их хроническом введении отмечается изменение временной динамики плавательного поведения и сердечной деятельности, весьма напоминающее эффект ДПС. В частности, независимо от особенности клеточного механизма действия веществ происходит реорганизация суточной ло-комоции животных со смещением максимума подвижности на более поздние сроки. Точно также, как и в случае ДПС, снижается величина ритмологического индекса депрессивности в динамической структуре плавания. Одновременно на данной модели показано, что антидепрессанты усиливают хроно-биологические сдвиги, обусловленные ДПС. Влияя на вариативность сердечного ритма, они чаще приводят к симпатиза-ции кардиоинтервалограммы с увеличением индексе напряжения.

Тем самым впервые продемонстрировано не только сходство хронобиологических эффектов ДПС и антидепрессивных средств, но и способность обоих вмешательств затягивать период колебательных процессов, что должно обуславливать устранение дизритмии, сопутствующей психической депрессии.

Опыты с введением мелатонина и эпифизэктомией позволили на примере амитриптилина констатировать зависимость специфической активности антидепрессантов от функционального состояния железы. Установлено, что ее удаление ограничивает взаимодействие антидепрессантов с эффектом ДПС. Вместе с тем эпифиз вносит только модулирующий вклад в генез антидепрессивной активности, не определяя ее полностью.

Положения, выносимые на защиту:

1. ДПС вызывает реорганизацию биологических ритмов разного диапазона. Смещение акрофазы циркадианной подвижности на поздние ночные часы и снижение ритмологиче-ского индекса депрессивности во временной динамике принудительного плавания служат показателями антидепрессивных свойств лишения сна, Этому способствует адаптивная перестройка вариативности сердечного ритма.

2. Антидепрессивные средства различных классов (трицик-лические соединения, ингибиторы МАО), обладающие разным механизмом клеточного действия, вызывают сходные хроно-биологические эффекты в виде изменения динамики суточной локомоции со сдвигом ее максимума на более поздние сроки и ритмической структуры плавательного поведения с уменьшением показателя депрессивности. Подпороговые дозы веществ пролонгируют поведенческий ответ на ДПС. С депрессогеном клофелином получены противоположные результаты.

3. Удаление эпифиза ослабляет, а введение основного эпифизарного гормона мелатонина потенцирует хронобио-логические сдвиги после ДПС и введения антидепрессантов. Причиной антидепрессивной активности обоих использованных вмешательств может быть затягивание периода колебательных процессов вследствие изменения деятельности ритм-задающих и ритморганизющих структур головного мозга.

Практическая ценность. Хронобиологический подход с успехом может использоваться для экспериментальной оценки антидепрессивных возможностей ДПС и наиболее адекватной моделью служит временная структура, плавательного поведения животных. Существование сходных перестроек в динами-

ке ритмических процессов при ДПС и введении традиционных антидепрессантов, отчетливая потенциация одного воздействия другим позволяют рекомендовать более широкое сочетание в клинической практике немедикаментозных и лекарственных методов лечения психической депрессии. Учет вариативности сердечного ритма может быть использован для экспресс оценки ответа на антидепрессанты и в качестве маркера временной организации функций в целом.

Понимание природы хронобиологических механизмов, которые лежат в основе антидепрессивных свойств ДПС, открывает перспективы поиска и создания новых фармакологических средств для борьбы с депрессией. В частности, дальнейшая расшифровка этих механизмов должна способствовать созданию быстродействующих антидепрессантов.

Установленный факт непосредственной заинтересованности биологических соединений эпифиза в генезе антидепрессивной активности ДПС и лекарственных веществ делает целесообразным использование модуляторов эпифизарной функции с целью повышения эффективности подобных вмешательств в клинике.

Апробация работы. Материалы диссертации доложены на международном симпозиуме «Меле.тонин: общебиологические и онкорадиологические аспекты» (Обнинск, 1992); I и II международных конференциях «Циклические процессы в природе и обществе» (Ставрополь, 1993, 1994); VI коллоквиуме Европейского общества по изучению эпифиза (Копенгаген, 1993); международной конференции памяти Бухгейма «Фокус на нейрофармакологию» (Тарту, 1995); 1 Европейском конгрессе фармакологов (Милан, 1995); 1 Всероссийском съезде фармакологов (Волгоград, 1995); VII коллоквиуме Европейского общества по изучению эпифиза (Барселона, 1996); ежегодных итоговых конференциях молодых ученых и студентов медицинской академии (Ставрополь, 1990—1994); заседаниях Ставропольского научного общества фармакологов (1994—1996).

Публикации. По материалам диссертации опубликовано 17 работ.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, обзора литературы, объектов и методов исследования, 2-х глав результатов и их обсуждения, выводов и библиографического указателя, включающего 60 отечественных и 127 иностранных источников. Диссертация изложена на 147 страницах машинописного текста и иллюстрирована 33 рисунками.

ОБЪЕКТ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Опыты выполнены на 310 белых нелинейных крысах обоего пола. Животных содержали в условиях вивария при естественном световом освещении, стандартной температуре, свободном доступе к воде и пище.

С целью ДПС использовали методику Д. Жуве и соавт. (1964). Смысл ее заключается в том, что крыс на 24 часа однократно или четырежды (с суточными интервалами) помещали на ограниченные (диаметром 7 см) площадки в водном бассейне. При наступлении парадоксальной фазы сна, которая характеризуется расслаблением скелетной мускулатуры, животные оказывались в воде. Одновременно в другой части резервуара на больших (диаметром 15 см) площадках содержались контрольные крысы.

Принудительное плавание регистрировали визуально (в течение 18 мин.) в стеклянном сосуде (диаметр 30 см), заполненном водой (температура 28-29 °С). Учитывали три разных уровня активности животных в воде: активное (энергичные гребковые движения всеми конечностями, пассивное (единичные, низко амплитудные гребки в основном задними лапами и хвостом) плавание, а также периоды полной неподвижности (иммобилизации). Кроме того, подсчитывалось количество попыток выбраться из сосуда.

Оценивая ритмическую структуру локомоции, все эпизоды, как плавания, так и неподвижности делили на 4 гармоники: короткие (до 6 с), средние (6—18 с), длительные (18— 36 с) и сверхдлительные (более 36 с), Полученные результаты вводились в компьютер «Веста» и обрабатывались по оригинальной программе. По соотношению числа коротких циклов иммобилизации и общего количества периодов активного плавания рассчитывали ритмологический показатель депрессив-ности.

Для изучения кардиоинтервалограммы сначала производили запись ЭКГ в специальном пенале с контактными электродами у предварительно адаптированных к экспериментальным условиям животных. После этого подвергали математическому анализу сердечный ритм по данным измерения 100 последовательных интервалов между зубцами И. К-И интервалы определяли с шагом измерения 0,5 мм. Затем информация вводилась в компьютер ЕС-1841 и обрабатывалась с помощью оригинальной программы. При этом рассчитывала следующие показатели: моду [Мо] — наиболее часто встречающиеся значения интервалов И-К, амплитуду моды (АМо)— число кардиоинтервалов, соответствующих значению моды,

вариационный размах | £ X) — вариативность кардиоцик-лов, а также индекс напряжения (ИН)—интегральный показатель, позволяющий наглядно оценить соотношение активности симпатического и парасимпатического отделов вегетативной нервной системы. Кроме того, с помощью спектрального анализа выявляли волновую структуру сердечного ритма. На спектрограмме оценивали мощность дыхательных волн (менее 10 с), медленных волн I (10—30 с) и II (свыше 30 с) порядка. В виде соотношения мощностей волн I и II порядка к мощности дыхательных волн рассчитывали индекс централизации (ИЦ) — показатель, отражающий степень централизации управления сердечным ритмом (Р. М. Баевский, 1979).

Суточную динамику подвижности животных оценивали в специально сконструированном приборе, состоящем из жилой клетки и вращающегося барабана. Жилая клетка (25x10x10 см) была соединена с самописцем, оставляющем след на ленте, закрепленной на барабане. Таким способом, регистрировалось число переходов крысы из одного конца клетки в другой. В результате этого получали первичную запись двигательной активности животных. На актограммах подсчитывали общее количество переходов за трехчасовые промежутки времени с последующим построением хронограммы циркэдианного ритма подвижности.

Животные находились в жилых клетках круглосуточно. Только с 9.00 до 9.30 крыс вынимали для чистки боксов, кормления, а также введения исследуемых лекарственных средств и на проведние процедуры ДПС.

Для статистического расчета амплитуды и акрофазы цир-кадианного ритма выполняли косинор-анализ, являющийся общепризнанным методом унифицированного исследования биологических ритмов. Расчеты производили на персональном компьютере БК-0010.01 по программам, разработанным в соответствии с алгоритмом процедуры косинор-анализа (И. П. Емельянов, 1976, 1986; В. П. Карп, Г. С. Катинас, 1989).

Эпифизэктомию проводили под нембуталовым наркозом. После трепанации черепа слева от сагиттального и кпереди от левого поперечного синусов производили разрез твердой мозговой оболочки. В этот разрез под оболочку вводили бранши глазного пинцета к месту расположения эпифиза, который хорошо виден через обескровленный синус. Экстирпацию железы осуществляли за сосудистую ножку. Затем производили микроскопирование удаленного эпифиза под малым увеличением. По целости капсулы судили о надежности экстирпации. После описанного вмешательства костный

фрагмент укладывали на место, присыпали стрептоцидом, и кожная рана ушивалась непрерывным шелковым швом.

- При ложной операции костный лоскут выделялся несколько кпереди от проекции эпифиза с целью сохранения его нервных и сосудистых связей. После этого производили широкий разрез твердой мозговой оболочки (как при эпифиз-эктомии) и на этом операцию заканчивали.

Антидепрессанты: имипрамин, амитриптилин и бефол вводили хронически в подпороговой для антидепрессивного эффекта дозе (5 мг^кг). Для контрольных определений использовался психостимулятор кофеин (20 м^кг). С целью депрес-согенного воздействия однократно применяли клофелин (150 мкг'кг). Мелатонин (1 мг/кг), синтезированный во ВНИХФИ, вводили как однократно, так и повторно.

Для оценки хронических эффектов вещества применяли ежедневно в течение 12 дней, острое действие оценивали через 30—40 мин. после инъекции.

Контролем в каждой серии опытов служила группа живот ных, получавших физиологический раствор. Все исследуемые препараты инъецировали внутрибрюшинно (в объеме 0,5— 0,8 мл).

При количественной обработке результатов сопоставляли данные, полученные в опытных группах, с контрольными и и исходными показателями. Статистический анализ и сравнение вариационных рядов производили при помощи метода Вилкоксона-Манна-Уитни (Е. В. Гублер, 1978) и критерия Стьюдента (М. Л. Беленький, 1963).

Для подтверждения и детального изучения колебательного процесса использовали спектральный анализ, проводимый путем обработки вариационного ряда на компьютере ЕС-1841 по оригинальной программе.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЙ

1. Хронобиологические особенности депривации парадоксальной фазы сна.

Эффекты ДПС изучены на модели большого(циркадиан-нрго) ритма, а также короткопериодных флюктуаций сердечной деятельности и плавательного поведения крыс.

Лишение сна существенно меняло суточную подвижность опытных животных. Как показал косинор-анализ, у крыс с ДПС

происходило статистически достоверное падение амплитуды ритма, отл^ечена тенденция к смещению акрофазы ритма на поздние (3—6 ч.) ночные часы, с увеличением диапазона ее плавания. Вместе с тем, в контроле при имитации лишения сна, наблюдалось недостоверное уменьшение амплитуды суточной подвижности. Акрофаза локомоции приходилась на ранние ночные часы (21-00 ч.), при нарастании степени миграции акрофазы.

Согласно результатам индивидуального анализа, у животных, имевших исходно хорошо выраженный циркадианный ритм в виде заметного повышения активности сразу с момента выключения света, после ДПС обнаруживали снижение локомоции и четкий сдвиг акрофазы ритма на поздние ночные часы. Крысы, при первичном определении не имевшие устойчивого увеличения активности в ночное время, на ДПС реагировали повышением локомоции как днем, так и ночью со смещением акрофазы подвижности также на 3—6 часов ночи. В контрольной группе выявлены разнонаправленные сдвиги в динамике суточной подвижности вне зависимости от исходного рисунка кривой.

Было установлено, что однократное лишение сна вызывает также отчетливую перестройку основных характеристик сердечного ритма. На фоне приближения Мо к средним значениям (0.136 с) происходило некоторое снижение ее амплитуды, возрастание вариационного размаха и незначительное уменьшение ИН, Это говорит о своеобразной адаптационной перестройке вариативности сердечного ритма с тенденцией к нормотонии. В контроле же при практически стабильных значения Мо и АМо увеличивался Л X и уменьшался показатель ИН.

На основании индивидуального анализа КИГ у отдельных крыс показано, что реакция на ДПС слабо зависит от исходных особенностей вегетативного статуса животных. Так, в большинстве случаев обнаружено усиление симпатических влияний на сердце. Исключение составили симпатикотоники с очень низкими значениями Мо. У них ДПС усиливало пара-симпатикотонию.

Вместе с тем, математический анализ КИГ свидетельствовал, что после 4-х суток ДПС рост моды сопровождался парадоксальным повышением АМо, сужением ^ X и возрастанием ИН. Такие сдвиги показателей КИГ, по мнению некоторых авторов, рассматриваются как дисрегуляторные. Имитация ДПС в этом случае усиливала вагусные влияния на сердце.

Учет статистических и ритмических характеристик плавательного поведения свидетельствовал о том, что такого рода короткопериодные флюктуации также меняются под действием ДПС. В частности, обнаружены отчетливые сдвиги со стороны средних величин активного, пассивного плавания и иммобилизации. Если у крыс с имитацией ДПС наблюдали некоторое снижение величины первых двух показателей за счет роста времени неподвижности (по сравнению с результатами первичного определения), то в группе животных, подвергнутых лишению сна, отмечено укорочение длительности иммобилизации с одновременным значимым возрастанием продолжительности активного и пассивного плавания. Наряду с этим, под влиянием ДПС менялась ритмическая структура поведения крыс в воде. Животные чаще совершали переходы от неподвижности или пассивного плавания к активным плавательным действиям. В результате общее количество циклов активного плавания существенно возрастало большей частью за счет увеличения доли интервалов от 6 до 18 секунд. Между тем, число периодов иммобилизации, напротив, становилось меньше. Это касается, прежде всего, самых коротких (менее 6 с) эпизодов. В результате интегральный показатель— индекс депрессивности значимо снижался по сравнению с контрольными и исходными данными.

Индивидуальный анализ показал, что после ДПС у животных с исходно высоким уровнем подвижности происходило сокращение времени активного плавания и заметно возрастала доля пассивного плавания. Следует отметить, что степень снижения индекса депрессивности была в данной группе наименьшей, что, по-видимому, связано с исходно низкой его величиной. У крыс, обладавших значительной долей иммобилизации в структуре плавания, лишение сна приводило к уменьшению ее длительности и возрастанию времени пассивного плавания. Этому аккомпанировало существенное снижение депрессивности. Животные, занимавшие промежуточное положение между выше описанными типами, реагировали на ДПС по-разному: у одних росло время активного плавания, а доля пассивного практически не менялось, у других, наоборот. Однако во всех случаях происходило ограничение иммобилизации и падение показателя депрессивности. Нельзя не отметить, что у животных любого типа установлено снижение представленности иммобилизации в структуре плавания даже в тех ситуациях, когда и без того она слабо проявлялась. Это касалось также индекса депрессивности.

В группе крыс, подвергнутых четырехкратной процедуре

ДПС, несколько иначе менялись статические показатели плавания. Время активного плавания увеличивалось в сравнении с контролем, но далеко не у всех (50%) крыс, от чего групповой сдвиг этого показателя не был достоверен. На фоне снижения продолжительности пассивного плавания существенно нарастала длительность иммобилизации. Однако, в общем, стратегия плавательного поведения этих животных мало чем отличалась от группы с однократной ДПС, поскольку и в подобных условиях на смену продолжительным периодам активных действий приходили эпизоды эффективного отдыха. При анализе ритмической структуры плавания установлено, что четырехкратное лишение сна, подобно однократному, также статистически достоверно уменьшало показатель деп-рессивности в сравнении с контрольными и исходными данными.

Заинтересованность эпифиза в происхождении хронобио-логических сдвигов, обусловленных ДПС, исследовали на модели плавательного теста путем введения эпифизарного гормона мелатонина, а также удаления железы. Однократное введение гормона, вызывавшее недостоверное усиление подвижности животных в воде, при сочетании с ДПС приводило к некоторому возрастанию и показателя пассивного плавания. В то же время, длительность иммобилизации в этой подгруппе существенно снижалась, хотя такое снижение и не носило статистически достоверного характера. По динамике ритмической структуры плавания особи, которым однократно инъецировали мелатонин, отличались от животных, получавших физиологический раствор, большим количеством периодов активного плавания, преимущественно за счет самых коротких эпизодов (длительностью менее 6 с). Сходная тенденция отмечена в отношении коротких циклов иммобилизации, в результате чего индекс депрессивности снижался. Сочетание же мелатонина с процедурой ДПС приводило к более отчетливому и достоверному (Р<0,01), чем в контрольной группе (с имитацией ДПС), уменьшению этого показателя.

Среди статических показателей плавания животных с удаленным эпифизом, подвергнутых лишению сна, наиболее существенным было значимое снижение времени неподвижности, а также тенденция к возрастанию величины пассивного плавания. В ритмической структуре имело место достоверное (Р<0,01), по сравнению с контролем, уменьшение числа коротких (до 6 сек.) периодов иммобилизации, хотя исходно данный показатель и был близок нормальному уровню. Некоторый рост общего числа периодов активного плавания у

эпифизэктомированных крыс приводил к отчетливому снижению показателя депрессивности (на 32% по сравнению с исходным уровнем). Однако следует подчеркнуть, что данный сдвиг проявлялся слабее, чем у интактных (на 68%) и лож-нооперированных (на 54%) животных. Последние по указанному критерию и количеству коротких циклов иммобилизации занимали промежуточное положение между интактными и эпифизэктомированными крысами. Их отличала также низкая величина пассивного плавания и отсутствие заметных изменений со стороны времени иммобилизации. Имитация ДПС у животных с удаленным эпифизом, существенно не нарушая основные статические параметры плавания, отчетливо меняла его ритмическую структуру с возрастанием числа самых коротких (до 6 сек.) циклов иммобилизации и значительным увеличением индекса депрессивности. Ложнооперированные особи после имитации лишения сна обнаруживали незначительные сдвиги активного и пассивного плавания и недостоверное сокращение времени иммобилизации, при сравнении с результатами исходного определения. Ритмические показатели подвижности также мало отличались от исходных. В целом, ложная операция на животных контрольной группы оказывала незначительное влияние и по характеру сдвигов со стороны многих параметров они были близки интактным крысам.

Таким образом, как свидетельствуют полученные данные, процедура ДПС способна модифицировать различные по периоду ритмические процессы. Обнаружено смещение акро-фазы циркадианной двигательной активности, изменение вегетативной регуляции сердечного ритма, сдвиги во временной динамике принудительного плавания со снижением индекса депрессивности.

Введение экзогенного мелатонина несколько потенцирует а эпифизэктомия ослабляет антидепрессивный эффект лишения сна.

2. Влияние антидепрессионых средств на эффекты ДПС.

Для изучения эффектов антидепрессантов были использованы те же хронобиологические модели. Исследовались препараты двух основных групп: гетероциклические соединения (имипрамин, амитриптилин) и ингибиторы моноаминокидазы (бефол) в дозе 5 м^кг. Хроническое применение имипрами-на существенно меняло циркадианный ритм подвижности крыс. Происходило нарастание активности в утреннее время

(в часы кормления) с усилением локомоции во вторую половину ночи. В связи с этим менялась форма хронограммы. Чаще возникало расщепление кривой с формированием двух пиков: в первые часы после выключения света ив более позднее время (3—6 ч.). Соответственно показатель максимума подвижности становился отрицательным из-за преобладания более частых переходов по жилой клетке во вторую половину ночи. Контрольное введение физиологического раствора практически не сказывалось на циркадианной подвижности. Фазовый сдвиг околосуточного ритма спонтанной локомоции на фоне хронического введения антидепрессанта подтверждал и косиноранализ. Через 1,5 недели регулярного применения имипрамина наблюдалось статистически достоверное смещение акрофазы циркадианного ритма с 23.31 ч. на 2.51 ч.

Амитриптилин сходным образом изменял околосуточную динамику двигательной активности. Заметно усиливалась подвижность во вторую половину темного времени суток. В частности, в интервале от 3 до 6 часов число переходов по индивидуальным жилым клеткам было значимо большим, чем до применения антидепрессанта. Показатель максимума активности соответственно уменьшался. Однако по данным косинор-анализа выявлялась лишь тенденция к миграции акрофазы с 22,24 ч. на 23.04 ч. (сдвиг составил 0,8 часа).

Хроническое применение бефола не оказывало существенного влияния на общий уровень подвижности. Более того, у некоторых животных ночная двигательная активность снижалась. Тем не менее, косинор-анализ свидетельствовал о смещении акросЬазы ритма на поздние ночные часы (на 3,78 ч.).

При анализе КИГ выявлено, что антидепрессивные средства после однократного применения приводили к усилению признаков симпатизации сердечной деятельности практически у всех животных. Об этом свидетельствовали ограничение Мо с одновременным возрастанием ее амплитуды, рост индекса напряжения. Правда, выраженность подобного сдвига была неодинаковой в зависимости от индивидуальных особенностей использованных антидепрессантов. Наиболее заметную симпатикотонию вызывал амитриптилин, наименьшую бефол, имипрамин занимал промежуточное положение между ними. В то же время все вещества способствовали значительному повышению индекса напряжения без существенных изменений в динамике спектрограммы. После хронического использования амитриптилина и бефола наблюдались признаки ос-

лабления тонуса симпатической нервной системы. Введений амитриптилина приводило к заметному сокращению АМо (35%) некоторому увеличению Мо (0.135 с), вариационного размаха, и понижению ИН. Однако на фоне гистографических признаков парасимпатикотонии, вызванных хроническими инъекциями бефола, происходило статистически достоверное (Р<0.01) повышение индекса напряжения. Крысы, получавшие имипрамин, обнаруживали по всем основным параметрам усиление симпатических влияний на работу сердца. В этом случае значимому росту ИН сопутствовало уменьшение Мо (0.13 с) с возрастанием ее амплитуды (36%) и ограничение ^ X.

При проведении плавательного теста после хронических инъекций имипрамина обнаружены изменения его статических характеристик. Если оценивать динамические показатели, то в отличие от контрольных крыс (инъекции растворителя), животные этой группы имели более высокое количество самых коротких циклов как иммобилизации, так и активного плавания. Тем не менее, индекс депрессивности оставался на уровне контрольных значений.

Амитриптилин менял стратегию плавательного поведения, увеличивая почти вдвое (в сравнении с контролем) длительность активного плавания, с одновременным повышением и времени неподвижности. Оценка динамических характеристик свидетельствовала о том, что рост активного плавания и иммобилизации происходил при сокращении числа коротких циклов и повышении доли периодов самой большой длительности. Это приводило к статистически достоверному (Р<0.05) уменьшению ритмологического индекса депрессивности в сравнении с исходными и контролньыми результатами. Наиболее выраженное активирующее влияние на, крыс оказывал представитель из группы ингибиторов МАО — бефол. Он повышал общее время активной локомоции со снижением вре-ллени неподвижности за счет исчезновения самых длительных (>36 с) периодов иммобилизации, тогда как количество коротких эпизодов (<6 с) мало изменялось в сравнении с исходными результатами. Ритмологический индекс депрессивности снижался практически у всех животных.

Использованный психостимулятор кофеин при повторном введении в целом вызывал сходное с инъекциями растворителя изменение структуры плавательной активности. Так, происходило незначительное увеличение, по отношению к контрольным данным, времени пассивного плавания и иммо-

билизации, небольшое сокращение продолжительности активных действий животных в воде. Во временной динамике поведения была отмечена, тенденция к уменьшению коротких эпизодов активного плавания и таких же периодов неподвижности. Интегральный показатель депрессивности после инъекций кофеина, хоть и оказывался ниже, чем в контрольной группе (1.0 и 1.29 соответственно), но этот сдвиг не был статистически достоверным.

На следующем этапе на модели принудительного плавания изучали влияние антидепрессантов (имипрамин, амитрипти-лин) на эффект ДПС. В качестве контроля использовали инъекции физиологического раствора, психостимулятора кофеина и депрессогенэ клофелина. Каждую серию экспериментов проводили на двух группах животных с лишением сна и его имитацией.

Если ДПС осуществляли на фоне хронического применения имипрамина, происходило заметное увеличение продолжительности пассивного плавания с одновременным укорочением длительности иммобилизации. Наиболее четкая потен-циация эффекта, ДПС антидепрессантом наблюдалась со стороны ритмических показателей плавательного поведения. В частности, гораздо резче снижался индекс депрессивности (с 0.67 до 0.47, Р<0.01). Имитация ДПС на этом фоне мало отражалась как на статических, так и динамических показателях плавания.

При лишении сна в сочетании с повторны/л ведением ами-триптилина происходило некоторое увеличение времени иммобилизации, хоть и не столь отчетливое, как при изолированном использовании антидепрессанта. Зато вещество значительно потенцировало падение числа самых коротких эпизодов неподвижности, в результате чего существенно снижался индекс депрессивности (0.41). Последний был достоверно ниже (Р<0.01), чем в группе животных с изолированным применением обоих вмешательств (0.67 и 0.7 соответственно). Совместное использование имитации ДПС с ами-триптилином вызывало сходное с эффектом одного антидепрессанта изменение статических показателей плавания. Во временной динамике наблюдали снижение количества эпизодов как активного плавания, так и иммобилизации. Показатель депрессивности хоть и снижался, но не столь значительно, как в серии с ДПС (0.69 и 0.41 соответственно).

Таким образом, несмотря на некоторые раздочия в профиле поведенческой активности изученных антидепрессантов,

в обоих случаях можно констатировать потенциацию веществами антидепрессивных свойств ДПС.

В случае предъявления ДПС на фоне хронических инъекций психостимулятора кофеина значимо (по отношению к исходному уровню и реакции на введение физиологического раствора) увеличивалось время активного плавания в основном за счет эпизодов средней и большой продолжительности при сокращении длительности иммобилизации. Ритмическая структура плавательного поведения в принципе претерпевала реорганизацию, типичную для ДПС, вне зависимости от того, вводился ли физиологический раствор или психостимулятор. Тем самым кофеин, в отличие от предыдущих веществ, не оказывал потенцирующего влияния на атидепрессивную активность ДПС.

Использовавшийся в качестве депрессогена клофелин вызывал у крыс с ДПС и ее имитацией сходные изменения в структуре плавания в виде заметного увеличения длительности пассивного плавания и уменьшения периода иммобилизации, а также повышение числа самых коротких циклов неподвижности. В результате у большинства животных существенно возрастала депрессивность (с 1.1 до 1.8). Однако на фоне лишения сна, за счет небольшого увеличения эпизодов активного плавания, выраженность этого эффекта была меньше, хотя депрессивность оказывалась значимо выше, чем в аналогичной группе с контрольными инъекциями растворителя (соответственно 0.75 и 0.51, Р<0,05).

Следовательно, результаты, полученные с использованием кофеина и клофелина, позволяют утверждать, что биоритмический подход к оценке принудительного плавания животных достаточно корректно выявляет не только антидепрессивные свойства лишения сна, но и специфическую способность антидепрессантов потенцировать данный эффект.

В дальнейшем, на примере амитриптилина исследован вклад эпифиза во взаимодействие ДПС с антидепрессантами. Для этого по аналогии с предыдущими исследованиями было выполнено две серии экспериментов. В одной из них опыты производились на животных, которым остро вводили мелато-нин, в другой — на крысах с удаленным эпифизом. У особей, получавших хронически амитриптилин и ДПС, мелатонин не вызывал существенных изменений в статических параметрах плавания по сравнению с аналогичной группой, в которой имитировали лишение сна, Во временной динамике плаватель-

ной активности крыс наблюдалось свойственное ДПС сокращение числа самых, коротких (<6 с) периодов иммобилизации. На фоне антидепрессанта этот показатель достигал наименьших значений. Общее количество эпизодов активного плавания одинаково возрастало в о,беих подгруппах животных При оценке индекса, депрессивности установлена сходная с ранее полученными данными (без применения мелатонина) тенденция к его снижению. Подобный сдвиг отмечен у всех без исключения крыс в случае сочетания ДПС и амитрипти-лина и носил статистически достоверный характер (Р<0.01). Таким образом, полученные факты, на первый взгляд, дают основание говорить о потенцирующем влиянии эпифизарного гормона, на взаимодействие ДПС и антидепрессанта. Тем не менее, сравнение средней величины показателя депрессивности, полученного в этой серии, с индексом депрессивности крыс аналогичной группы, но без инъекций мелатонина (0.6 и 0.45 соответственно) свидетельствует о том, что в условиях максимально выраженного ентидепрессивного эффекта собственная активность мелатонина практически не выявляется.

В то же время, у животных с удаленным эпифизом сочетание как ДПС, так и ее имитации с амитриптилином вызывало незначительноне повышение времени активного плавания и неподвижности за счет сокращения длительности пассивных действий по сравнению с аналогичными группами ин-тактных крыс. Согласно анализу ритмической структуры плавания, ДПС и антидепрессант все же приводили к небольшому возрастанию общего числа циклов активного плавания и некоторому снижению количества самых коротких эпизодов неподвижности. Между тем, после имитации процедуры ДПС наблюдалась обратная картина. Индекс депрессивности у этих животных существенно возрастал по сравнению с аналогичной интакткой группой (1.13 и 0.7 соответственно). Лишение сна несколько снижало этот показатель (0.95), однако, недостоверно по отношению к результатам контрольной серии (имитация ДПС).

У ложнооперированных животных амитриптилин вызывал удлинение времени неподвижного пребывания в воде при имитации ДПС. Однако на фоне лишения сна, длительность состояния иммобилизации имела тенденцию к уменьшению. Во временной динамике отмечена сходная с контролем перестройка плавательного поведения в виде заметного сокращения коротких остановок при незначительном изменении общего числа циклов активного плавания. Интегральный показатель депрессивности, хоть и понижался, но по сравнению с

интактными крысами, менее значительно (с 0.6 до 0.41).

Следовательно, опираясь на сравнительный анализ сдвигов величины индекса депрессивности, можно утверждать, что эпифизэктомия уменьшает антидепрессивные свойства ДПС и амитриптилина при изолированном использовании, а также ограничивает их взаимодействие в комбинации. Ложноопери-рованные крысы занимают промежуточное положение между интактными и эпифизэктомированными, однако, степень нарушения подобного взаимодействия у них выражена слабее, чем на фоне удаления железы.

Заключение

Согласно полученным результатам, депривация парадоксальной фазы сна, используемая в клинике для лечения психической депрессии, приводит к перестройке разнопериод-ных колебаний поведения и сердечной деятельности крыс. Антидепрессивные средства различных классов вызывают сходные изменения. Наконец, немедикаментозное и лекарственное ослабление депрессивных проявлений в определенной мере зависит от функционального состояния мозговой железы эпифиза.

Достаточно хорошо апробированная в психиатрической практике процедура лишения сна слабо изучена и плохо аргументирована в экспериментальных условиях, в том числе с хронобиологических позиций. Между тем, она является сугубо хронобиологическим феноменом, поскольку направлена на перестройку базального ритма покой-активность и структуру естественного сна. Как показывает проведенное нами исследование, однократная ДПС сопровождается реорганизацией циркадианной локомоции животных со смещением ак~ рофазы подвижности на поздние ночные часы, что совпадает с нормализацией отдельных параметров вариативности сердечного ритма. Последняя, судя по результатам опытов с инверсией светового режима, может быть использована в качестве маркера временной системы организма в целом.

Наиболее демонстративным эффектом ДПС надо признать изменение временной структуры плавательного поведения крыс. В ответ на ДПС менялись его статические и динамические характеристики и, что особенно важно, снижался интегральный ритмологический показатель депрессивности. Это, а также своеобразная реорганизация околосуточной двигательной подвижности прямо указывают на антидепрессив-

ные свойства использованной процедуры.

Близкие по внешним проявлениям и, вероятно, нейрофизиологическому содержанию сдвиги обнаружены под действием антидепрессивных средств. Представители разных классов антидепрессантов — трициклические соединения (имипрамин, амитриптилин) и ингибитор МАО (бефол), различно влияли на рисунок циркадианной локомоции, но общим для всех было, как и в случае ДПС, смещение акрофазы ночной подвижности на более поздний срок. Независимо от особенностей клеточного действия вещества также сходно меняли временную динамику плавания в виде ограничения числа коротких циклов иммобилизации и уменьшения индекса депрессивности. Вместе с тем, антидепрессанты отчетливо потенцировали поведенческие сдвиги, обусловленные ДПС. Депрессогенный агент клофелин провоцировал обратно направленные изменения.

Сопоставление полученных фактов с литературными сведениями дает право заключить, что как ДПС, так и антидепрессанты приводят к затягиванию биологических ритмов различного периода. Эта особенность того и другого вмешательства может определять возникновение антидепрессивного эффекта и позволяет предполагать родство хронобиологи-ческих и нейрофизиологических процессов, лежащих в их основе. Замедление колебаний некоторых физиологически* показателей должно облегчать ресинхронизацию ритмики, дезорганизованной при депрессии, для которой типично своеобразное учащение хода биологических «часов».

Ключевым моментом, определяющим сходство, если не тождественность природы поведенческих сдвигов при ДПС и действии антидепрессантов, является возможность их нормализующего влияния на функцию центральных аппаратов управления биоритмами. Поскольку ДПС присущи стрессорные свойства, она неизбежно будет активизировать моноаминер-гические системы мозга. Это среди прочего должно привести к включению нигро-стриатных дофаминергических механизмов и ограничению депрессогенной роли полосатого тела, а также усиление силлпатической импульсации, поступающей к эпифизу. Антидепрессанты, судя по литературным данным, в свою очередь обладают дофаминомиметическими свойствами и повышают эпифизарную деятельность. Одновременно вещества, способны прямо модифицировать работу циркадианного пейсмекера, роль которого выполняют супра-хиазматические ядра гипоталамуса.

Комплексная перестройка в деятельности первичного

(супрахиазматические ядра) и вторичного (стриатум) осцилляторов возможна как при ДПС, так и введения антидепрессантов и сводится, очевидно, к их сдерживанию и замедлению хода спешащих биологических «часов». Если опираться на результаты наших наблюдений, то определенный вклад в подобное сдерживание вносит эпифиз.

Установлено, что экстирпация железы ослабляла антидепрессивные проявления ДПС, специфическую активность антидепрессантов (как показано на примере амитриптилина) и синергичное взаимодействие обоих вмешательств. Основной эпифизарный гормон мелатонин, напротив, усиливал ограничение ритмологического показателя депрессивности в том и другом случаях. Существенно, что ни эпифизэктомия, ни мелатонин, определяющим образом, не сказывались на возникновении антидепрессивного эффекта. Очевидно, что железа вносит только модуляторный вклад в его формирование. Такого рода поправочная регуляция может зависеть от характера взаимодействия эпифиза с первичным и вторичными осцилляторными образованиями головного мозга и направлена на синхронизацию биоритмов с последующим устранением дизритмии, аккомпанирующей психической депрессии.

Выводы

1. Лишение животных парадоксальной фазы сна сопровождается комплексной реорганизацией колебательных процессов в организме. Перестройка циркадианной локомоции крыс носит достаточно индивидуальный характер в зависимости от исходного рисунка кривой ритма. Однако, во всех случаях с помощью косинор-анализа выявляется смещение акрофазы подвижности на более поздние часы, что может указывать на антидепрессивные свойства процедуры ДПС.

2. Согласно результатам математического анализа вариативности сердечного ритма сердца, аккомпанирующее ДПС изменение гистографических показателей, свидетельствует о формировании нормотонии с уравновешиванием симпатических и парасимпатических влияний на миокард. Показатели вариативности сердечного ритма могут быть использованы в качестве маркера состояния временной системы в целом, в связи с тем, что при инверсии светового режима происходит усиление симпатикотонии в светлую фазу суток.

3. По сравнению с процедурой имитации ДПС, само лишение сна вызывает четкую реорганизацию временной дина-

мики принудительного плавания крыс с ограничением продолжительности иммобилизации и нарастанием доли активного плавания. Перестройка ритмической структуры плавательного поведения, в конечном счете, сводится к снижению интегрального ритмического показателя депрессивности. Уменьшение последнего может служить надежным критерием антидепрессивных возможностей ДПС.

4. Удаление эпифиза, участвующего в формировании циркадианного периодизма, в отличие от ложной операции ограничивает, а введение основного эпИфизарного гормона мелатонина (0.1 мг^кг), напротив, несколько усиливает антидепрессивные свойства. ДПС на модели плавательного поведения. Это позволяет предполагать вовлечение железы в реализацию терапевтического действия ДПС при лечении психической депрессии.

5. Антидепрессанты различных классов — трициклические соединения (имипрамин, амитриптилин) и ингибитор МАО (бе-фол) в подпороговых для антидепрессивного эффекта дозах (5 м^кг) при хроническом введении вызывают перестройку циркадианной локомоции крыс с тенденцией в ряде случаев к смещению ее акрофазы на поздние ночные часы. Этому сопутствует также реорганизация показателей кардиоинтер-валограммы (в виде нарастающей симпатикотонии) и ритмической структуры плавания в форме незначительного ограничения индекса депрессивности.

6. Амитриптилин и имипрамин, несмотря на различия в профиле поведенческой активности, однотипно потенцируют способность ДПС оказывать антидепрессивное действие. Это проявляется в более четком снижении величины ритмологи-ческого показателя депрессивности. Психостимулятор кофеич (20 мг'кг) не обладает такой способностью, что подтверждает специфическую природу указанного взаимодействия. В то же время, депрессоген клофелин (150 мкг'кг) ослабляет антидепрессивные возможности ДПС.

7. Синергичное взаимодействие антидепрессивных средств и ДПС частично может зависеть от вовлечения эпифиза. Экстирпация железы ограничивает способность амитриптилина усиливать снижение индекса депрессивности под влиянием ДПС, но не ее имитации. В условиях максимальной выраженности антидепрессивного действия (при сочетании амитриптилина с ДПС) дополнительное введение мелатонина не дает существенных результатов. Это подтверждает модуляторную роль эпифиза в происхождении антидепрессивного эффекта.

Список работ, опубликованных по теме диссертации

1. Нормализующее влияние антидепрессанта имипрамина на перестройку циркадианной подвижности при смещении светового режима у эпифизэктомированных крыс (Аруша-нян Э. Б., Батурин В. А.),—I1 Бюллетень экспериментальной биологии и медицины,—1991.—№ 12.—С. 595—597.

2. Peculiarities of the behavioural changes induced by paradoxical sleep deprivation jn pinealectomized rats (Baturin V. A.).— // Abs., International Symposium «Melatonin: general biological and oncoradio-logical aspects», Obninsk, 1992—P. 59—60.

3. Влияние депривации парадоксальной фазы сна на временную динамику плавания у крыс при антидепрессивном и депрессогенном воздействии (Батурин В. А.).—- Журнал высшей нервной деятельности.—1992.— Т. 42.— Вып. 2.—С. 372— 377.

4. Влияние удаления эпифиза на антидепрессивные свойства депривации парадоксального сна у крыс (Батурин В. А., Ару-шанян Э. Б.).— //Журнал высшей нервной деятельности.— 1992.—Т. 42.—Вып. 4.—С. 743—747.

5. Own antidepressive properties of pineal gland and its contribution to different antidepressive effects (Arushanian E. В., Baturin V. A., Bayer E. V., Ovanesov К. B.).— // Abs., 6th Colloauium of the European Pineal Society, Copenhagen, 1993.—P. D 34.

6. Депривация парадоксального сна и эпифиз. // Материалы I международной конференции «Циклические процессы в природе и обществе».— Ставрополь.—1993.— С, 222.

7. Перестройка циркадианных ритмов подвижности, температуры тела и секреции кортикостероидов при фазовом смещении светового режима и моделировании депрессии поведения (Батурин В. А., Каюмова С. С., Самохвалова Т. В.).— // Там же.—С. 237.

8. Изменение периодических колебаний сердечного ритма у крыс под действием антидепрессантов и лишения парадоксального сна (Семенова Ф. О., Федулова И. В.).— // Там же.—С. 247.

9. Влияние сочетания депривации парадоксальной фазы сна на временную динамику плавательного поведения и пока-

затели кардиоинтервалограммы у крыс.— // Тезисы докладов итоговой научной конференции молодых ученых и студентов, Ставрополь.—1993.—I.—С. 8.

10. Суточные колебания показателей кардиоинтервалограммы и их связь с особенностями циркадианной подвижности крыс (Бейер Э. В., Колодийчук Е. В., Арушанян Э. Б.).— // Физиологический журнал им. И. М. Сеченова, 1994, Т. 80, № 8, С. 72—77.

11. Сдвиги вариативности сердечного ритма при деприва-ции парадоксального сна и введении мелатонина.— // Материалы II Международной конференции «Циклические процессы в природе и обществе».— Ставрополь.—1994.— С. 81.

12. Особенности десинхронизации циркадианных ритмов подвижности и секреции кортикостероидов у крыс при изменении режима освещения и моделировании депрессии поведения (Самохвалова Т. В., Батурин В. А., Каюмова С, С.).— // Там же.—С. 104.

13. Влияние антидепрессантов на показатели кардиоинтервалограммы у интактных крыс и при лишении парадоксального сна (Семенова Ф. О., Федулова И. В.).— // Экспериментальная и клиническая фармакология.—1995. Т. 58.— № 2.— С 29—31.

14. Antidepressant properties oi REM-sleep deprivation and effect of antidepressant drugs (Baturin V. A., Arushanian E. B.) —// Rudolph Buchheim Conference: Focus on Neuropharmacology, Tartu, 1995. Pharmacology Toxicology, (Copenhagen), 1995. V. 76, Suppl. III,—P. 12.

15. Behavioural and biochemical evidences of antidepressive activity of pineal melatonin (Arushanian E. B„ Elbekian K. S., Ovanesov K. B.) — // Abs., First European Congress of Pharmacology, Milan, 1995. Pharmacological Research, 1995, V. 31, Suppl-, P. 281.

16. Влияние эпифизарных факторов на сложные формы поведения (Батурин В. А., Манвелян Э. А.).— // Первый Съезд Российского научного общества фармакологов, Волгоград, 1995.—С. 37.

17. Antidepessive and anxiolytic properties of melatonin; Behavioural and biochemical evidences (Arushanian E. В., Chernyshova E. M„ Elbekian K. S)~ // 7th Colloquium of the European Pineal Society, Barcelona, 1996.